Лето волков

Гнат сел и понял, что он обладатель огромного количества недоеденного. Взял кусок хлеба, колбасы и замычал. Пел что-то веселое, но грязные слезы еще не успели высохнуть на лице взрослого ребенка.

33

Серафима усадила Тосю на скамейку у стены хаты.

– Ну, шо такая напуганная? Мой дед молодой был, ой! Хто глянет на меня, сразу в драку, чистый петух. Десять разов сватался, а дрался – не сосчитать.

Тося сидела прямо, глядя перед собой. Она была все в том же платьице, шов которого слегка разъехался на боку, и запылившихся на току городских туфлях. В сарае призывно и хрипло от натуги мычала корова.

– Господи, Жданка небось не поена – не кормлена, – спохватилась Серафима. – Где тут у вас все? Лушпайки есть? А высевки? Щас запарим, щас! – она принялась растапливать летнюю печь. – Ой, краля моя, як же ты с хозяйством управляешься?

Когда Серафима, раздув печь, подняла голову, она увидела, что Тося, уже в старом сером платке, в рабочем халате, в стоптанных, с обрезанным верхом сапогах, несет в сарай полное ведро. Смуглая жилистая рука девушки напряглась, выдавая и силу, и сноровку.

Рев коровы перешел в сопение и тяжелые вздохи пьющего животного. Тося поощряла кормилицу ласковыми, похожими на ответное мычание, звуками.

– Будет хозяйка, – сказала бабка.

34

Они стояли на краю села, отсюда начинался Лес. Малинецкая дорога рассекала деревья и исчезала в гуще стволов и листвы. Лейтенант приходил в себя после бега.

Васька подогнал Лебедку стоя, крепко уперевшись босыми ногами в днище кузова.

Иван, наконец, отдышался.

– Слушай, никто в село не приходил, – сказал Иван Попеленке. – Откуда она узнала, что передать Климарю? Ведь что-то сказала… он же перед тем сидел за столом, как все. Не спешил! И вдруг – пошло-поехало!

– Нема розумного ответа, – сказал ястребок. – Тут шось не людского понимания.

Он посмотрел на Рамоню. Старец сидел на лавке у своей развалюхи, безучастный ко всему, уткнувшись подбородком в грудь. Редкие седые пряди падали на поросшие волосом уши. Не человек – часть пейзажа.

Попеленко подошел к долгожителю.

– Рамоня, ты не чуял, тут двое не проходили?

– Спит, – сказал Валерик.

Неожиданно старец поднял голову.

На Попеленко смотрели два заплывших белой пленкой глаза и, казалось, видели все, что хотели видеть.

– Весь час хтось кого-то ищет, – сказал Рамоня. – Весь час! Село невеликое, а хто-сь кого-то ищет тай не находит.

– Совсем плохой дед, – вздохнул Валерик.

Они пошли к телеге.

– Глаз нема, а вухи есть, – сказал Рамоня вслед. – И шесть зубов.

Ястребки обернулись.

– Двое проходили, – сказал Рамоня. – Семеренков-гончар, а другой той, шо редко ходит, забойщик. Гончар не хотел идти, а той командовал. В Лес ушли. По дороге.

– Да ты шо, трошки видишь? – спросил Попеленко.

– Проживешь, скоко я, носом зачнешь видеть. И вухами!

– В Лес соваться за ними – смерть, – сказал Попеленко. – В Укрепрайон повел.

Он начал круто, со скрипом, разворачивать телегу. Иван вырвал у него вожжи.

– Вперед! – сказал он, хлестнув кобылу концами вожжей. – Соскакивай, Васька!

Хлопчик спрыгнул, придерживая свои слишком вольные штанцы. Смотрел вслед быстро удаляющейся телеге.

– От погуляли, – проскрипел Рамоня. – Иди домой, ма́лой, может, при́дется кормильцем стать.

Васька посмотрел в белые глаза старца и опрометью пустился к дому.

Глава 5 «Из глины ты вышед, в глину вошед»

1

Ехали по дороге на Малинец. Лебедка уже не могла бежать. Пена стекала по ее крупу. Иван, приподнявшись, смотрел вперед и по сторонам. В самой густоте леса от пути к райцентру отделялась изрядно заросшая дорога.

Буркан, сопровождая телегу, мелькал среди деревьев.

Иван потянул вожжу. Лошадь свернула. Стало темнее. Ветки били по оглоблям, хомуту, по лицам. Здесь начинался настоящий Лес.

– Товарищ лейтенант, – сказал Попеленко, – вы ж на Укрепрайон взяли!

Иван не отвечал, наблюдая за дорогой и Лесом. Попеленко взмолился:

– Товарищ лейтенант, то ж самогубительство – туда соваться.

Но Иван лишь подбодрил лошадь вожжами. Лес обступал их со всех сторон, нависал над ними, все заметнее перечеркивая небо и закрывая свет. Буркан исчез среди деревьев, бурый хвост мелькнул последний раз и пропал.

– Собака побежала до хозяев, – сказал Попеленко. – А мы до кого?

Иван закашлялся. Вытер губы. Посмотрел на алый след на ладони. Сплюнул, проверил пулемет и закинул ремень на плечо, выставив пламегаситель вперед.

– Я готов, – морячок достал из кармана большой складной нож, раскрыл. – Со стопором. Для рукопашных боев.

У Попеленко этот вид оружия не вызвал доверия.

– Товарищ лейтенант! У нас, конечно, серьезный отряд, моряк со штопором. Но лучше сразу утопиться. Тут болото с краю.

Иван покопался в сене, сдвинутом к задку телеги. Достал противогазную холщовую сумку. Подал две «эргушки» Валерику, себе взял «лимонку», положил в карман.

– Это я шо, на гранатах ездил? – спросил Попеленко.

– Не все ж на самогонке ездить!