Читаем Лето волонтёра полностью

Лето волонтёра

— А он молчит?

— Как рыба об лёд.

Мы дошагали до дома, молча не хуже моего Высшего. Лифт работал, но мы не сговариваясь пошли по лестнице.

— Наська, если бы пришлось выбирать между Инсеками и Прежними, ты бы кого выбрала? — спросил я, остановившись у своей двери.

— Тебя, — просто ответила она.

И побежала вверх по лестнице, по-мальчишески размахивая руками.

Я дождался, пока ей открыли дверь и послышался рассерженный голос мамы вперемешку с насквозь неискренними объяснениями Наськи.

А потом тихонько вошёл к себе и запер замок.

Ничего мне не хотелось — ни есть, ни спать, ни смотреть телевизор, ни читать книжки. И даже если бы Дарина пошла со мной, ничего бы не изменилось. Ни секса, ни разговоров. Я точно так же лежал бы одетым, только плащ сбросив, на кровати, грыз зачерствевший кусочек сыра, найденный в холодильнике, и вспоминал. Не думал даже, а именно вспоминал.

Ровиан. Чш-чшш-жж. Трисгард.

Родные планеты Высших.

Странно, что люди… ладно, не сами люди, а наши предки, Прежние, оказались так непохожи внешне, но так духовно близки с Инсеками. В этом есть что-то противное, я теперь никогда не избавлюсь от мысли, что в каждом человеке таится многоногая тварь.

А вот поросята-тэни молодцы.

Всё-таки их Высший получше будет.

Почему?

Я вспомнил странный памятник Соразмерности — мужчину и женщину, которых маленький Карир твёрдо считал «одинаковыми». Не потому, что не понимал половых различий, там одного телосложения и одежды хватило бы понять разницу. Нет, он считал их одинаковыми на каком-то другом уровне, по внутренней сущности, которая важнее внешности.

Ну да, наверное, в силу такой вот «соразмерности» порождённый тэни Высший и может находить компромиссы для разных культур.

Я не такой. Мне нравятся тэни. Даже их женщины, когда первая оторопь проходит, привлекательны. Но я чётко знаю, что они — это они, мы — это мы.

И это вовсе не значит, что я считаю людей лучшими, превосходящими всех и вся. Вовсе нет. Но мы всё-таки другие, и это здорово.

Я завозился, сбросил, не вставая, кроссовки. Раздеваться не хотелось. А спать глупо. Мне не нужно высыпаться перед боем, когда Высший проявится во мне, бодрость сама придёт. Лучше подумать.

Совсем скоро все мы сойдёмся в схватке, я ни секунды не сомневался.

Придут Инсеки, не зря мой старый знакомый клонировал себя и отправил пообщаться со мной перед смертью.

Придут Прежние, я сам их позвал.

…Впрочем, Инсеков тоже я пригласил, когда был Высшим. Не напрямую, конечно, тогда бы они не пришли. Но я сделал всё так, чтобы они пришли.

Я нахмурился, глядя в потолок.

Мой Высший этого хотел.

Он сплёл паутину и даже сам в неё забрался ради того, чтобы свести всех местных игроков в одной точке и в одном времени. Это был его план.

А ведь есть и другие Высшие. Тот, кого породят Продавцы — он тоже не упустит возможности понаблюдать.

И ещё какие-то, неизвестные мне.

Неужели они упустят такое редкое событие?

Да ни за что на свете!

Другие… может быть, дело в них?

Изменённые считали, что все Высшие одинаковы, но они черпали информацию от Инсеков. Наверняка есть различия. Это у людей и Инсеков схожие методы, разумные и безжалостные. У других наверняка есть нюансы.

Ну и что это мне даёт?

Ничего.

Не мог же мой Высший всерьёз надеяться, что он соберёт всех конкурентов в кучку и передавит — в лучших целях, конечно же! Даже если он объединится с Инсеками и Прежними, всех сразу не победить, Высшие примерно равны по силе, это я уже понимал.

И всё-таки мне показалось, что я начал что-то нащупывать. Какую-то слабую ниточку к правде, к тому, что замыслил Высший… к тому, кем и чем он является.

— Кто ты? — спросил я.

Нет, ответа не было.

Только ироничная мысль: «А кто ты?»

— Я Максим Воронцов, — сказал я упрямо. — Я человек. Надеюсь, неплохой, но человек. Я не умею всех любить, я знаю, что все разные и не все достойны любви.

«Кто ты?»

— Я твоя основа, — произнёс я в полутьму. — Но не знаю, почему.

«Тогда меня не будет. И ничего не будет».

Вот так я с Высшим ещё не разговаривал. Я уже не сомневался, что это он, что это его голос звучит во мне. Но теперь он не приказывал, не требовал, он говорил негромко и спокойно, как я с Кариром, когда мы слились.

— Ты уже есть.

«Я есть и меня нет. Я лишь вероятность. Шрёдингеровский Высший. Квантовая пена на ткани бытия».

— Как это?

«Слишком сложно. То, что я говорю тебе, лишь аналогии».

— Почему ты не можешь просто объяснить? Кто я, кто ты? Что за опасность грозит всему живому, если Милана победит?»

«Если я скажу, возникнет парадокс. Слишком значительный даже для меня. Я исчезну, а может быть, исчезнет вся Вселенная».

Я подумал.

— Но ты вмешивался.

«Защищая себя, а не помогая себе родиться».

— Защищая… Наська думает, что ты защитник.

Высший молчал. Тогда я собрался с духом и спросил:

— Лихачёв жив?