Лето волонтера

Рядом с работающим экраном, открытым на Селену, засветился второй, поменьше. На нём появилось изображение — приглушённый свет, мягко изогнутые стены серо-синего металла.

Корабль Инсека!

Судя по тому, что изображение поворачивалось из стороны в сторону, работала камера, закреплённая на шлеме одного из «серьёзных ребят».

— Майор, у нас есть картинка, — сказал Леонид Владимирович. — Доложите обстановку.

— Переход нормальный, команда в сборе, находимся в пустом помещении, отвечающем описанию, — голос майора был спокойным, собранным. — Сила тяжести низкая. Признаков активности не наблюдаем. Атмосфера на месте. Анализаторы включены.

— Хорошо, майор. Не спешите. Полный цикл контроля среды, потом запускайте дроны. Скафандры не снимать!

— Есть, товарищ генерал, — ответил майор.

Леонид Владимирович подмигнул мне. Наклонился и сказал шёпотом:

— На самом деле я давно в отставке. Но ты же понимаешь, десантникам проще подчиняться генералу, чем чиновнику!

Я подумал, что генералов в отставке не бывает. Или так про сотрудников госбезопасности говорят? Да не важно, скорее всего, Леонид Владимирович там и служил, в танке или самолёте его представить было сложно.

Судя по картинке, помещение, где оказалась «команда», было просторным и совершенно пустым. Округлые стены, конусом уходящий вверх потолок, будто в цирке или церкви, несколько тёмных проходов. Тот же металл, что и в защищенной зоне.

— Сбор информации и обустройство лагеря займёт почти час, — сказал генерал. — Может быть, выпьем чая, уважаемая Лара?

— Непременно, — ответила мать.

— Я останусь, посмотрю за ребятами, — пробормотал Лихачёв. Я опять поймал его смущённый взгляд.

— Я тоже останусь, — решила хранитель. Отошла к монахам — те стояли у стены, перед ними тоже возникли небольшие экраны со стремительно бегущим текстом. Тоже изучают корабль или поддерживают открытый переход?

Леонид Владимирович похлопал меня по плечу.

— Пойдём? Чай, с бубликами и блинами? А?

Чая я не хотел, лучше бы остался с Лихачёвым. Но вот глянуть на чужое Гнездо…

Дарина не возражала, и мы пошли. Металлические двери защищённой зоны мягко сомкнулись за нашей спиной.

Все Гнёзда непохожи, но это оказалось совсем уж странным. Всё внутри было заставлено фанерными и пластиковыми щитами, превратившими помещения в лабиринт из узких проходов. Кое-где к перегородкам добавлялись поперечные балки и грубо сколоченные подиумы — приходилось нагибаться или карабкаться вверх. В нескольких местах по перегородкам струилась вода, стекая в решетчатые дыры в полу. Свет был тусклым, почти как в гнездниковском Гнезде, но странного синеватого оттенка. И запах — тяжелый, гнилостный, животный.

Мать шла впереди, ловкая и грациозная, несмотря на свои габариты, рядом с ней держалась одна из стражей, вторая замыкала процессию. Третья осталась с Лихачёвым, хранителем и монахами.

— У нас своеобразно, — сказала мать, словно извиняясь.

— Поставляли бойцов для планет с пещерами? — спросил я.

— Есть шесть карстовых миров, важных для Инсеков, — признала мать.

— И везде так воняет? — не удержался я.

— Нет. Это слоны, — мать Гнезда повернулась на ходу, улыбнулась. — Мы поселились здесь, а слоны остались. Считалось, что временно, но как-то все привыкли, они почти как часть Гнезда. Куколки очень любят слонов. И мышей, они тоже остались.

Идущая рядом с матерью стража обернулась и сказала:

— Все любят мышей.

И подмигнула. Только после этого я узнал её. Эта стража вчера приходила играть в волейбол. Я кивнул в ответ:

— Кроме слонов.

Леонид Владимирович фыркнул. Надо же, мне казалось, что он не склонен веселиться просто так.

В театре зверей тоже было кафе, к которому мы и вышли, не встретив по пути никого из Изменённых. Такое ощущение, что им всем велели не показываться на глаза. И в самом кафе тоже никого не оказалось, хотя на одном, самом большом столе, кипел огромный расписной самовар, стояло варенье в вазочках, на блюдах лежали баранки, бублики, блины. Надо же, угадал генерал!

Хотя почему угадал?

— Это по случаю нашего прихода? — спросил я громким шёпотом. — Или поставили Гнездо на довольствие?

Леонид Владимирович кивнул:

— Поставили.

— Похоже, первая российская высадка на Луну обошлась бюджету не слишком дорого, — пробормотал я.

Мать посмотрела на меня укоризненно, а вот Дарина едва заметно кивнула.

— Хорошо быть молодым и прямолинейным, — сказал генерал без всякой обиды. — Теперь понимаю, почему Лихачёв за тебя горой стоит.

— Что ж вы ссоритесь-то, — вздохнула мать. — Садитесь…

Она сама принялась разливать кипяток, подливать заварку из красного фарфорового чайника.

— Тебе покрепче, Максим?

Я хмуро кивнул.

— Трудно стало, когда ушли Продавцы, — вздохнула мать. — Нескольких куколок забрали родители, но одна уже вернулась. Им нелегко жить с людьми, не слыша Гнезда. Две жницы тоже ушли. А несколько стражей шепчутся, хотят на Саельм… думают, я не знаю.

— Вы меня упрекаете? — спросил я.

— Нет, Максим. И ты нас не упрекай.