Лето волонтера

— Ничего я больше не могу тебе сказать, ничего не могу дать, я сломаю твой смысл, понимаешь? — выкрикнул он. Его глаза сверкнули, и я вдруг растерянно осознал, что этот смешной нелепый человечек был взят Прежним в свою личность вовсе не по родственным связям — плевать Прежним на отцов и детей, и не смеху ради — плоховато у них с чувством юмора. Каким бы мирным литературоведом он ни был в прошлой жизни, но человеком очень неоднозначным. — Ты не должен был вообще ввязываться во всё это, но раз уж влез, то сам исправляй! Только ты сможешь!

Словно для убедительности он ещё несколько раз потряс меня. Так, что у меня что-то в шее хрустнуло, был бы обычным человеком — точно бы сломал позвонок. А потом, отпустив, растерянно посмотрел на свои ладони.

— Хорошо, — сказал я. — Хорошо, только вы меня больше не трясите так, ладно?

— Простите… простите, Максим… Супермакс…

— Мы опускаемся, — сказал я.

Тучи были уже где-то совсем близко, а горизонт выпрямился.

Что же это получается, Высшему хватило эмоциональных слов Андрея, чтобы перестать выпрашивать помощь?

Или он получил что-то, чего я сам ещё не понял?

— Не знаю, что на меня нашло… — извиняясь произнёс Андрей. — Максим, я прошу меня простить, накатило…

Я хотел было сказать, что на меня так накатывало, когда в меня вселялся Высший. Но не стал. Хватит с него волнений.

— Ничего страшного! — сказал я, когда мы нырнули в мокрый серый ком облаков. — Вы правы, мне надо думать самому, а не искать подсказок!

Кажется, Андрей успокоился.

— Галстук я уронил, — вздохнул он. — Сгорит в плотных слоях атмосферы… Как мне к Жене-то идти, без галстука?

— Он у вас на шее, — сказал я. — Очень хорошо завязан, кстати.

Андрей скосил вниз глаза, приподнял разноцветную ленту, хмыкнул.

— Да… а ещё пятно от портвейна исчезло… хотя и незаметно было, но очень любезно с вашей стороны… благодарю, Супермакс…

У меня были очень серьёзные сомнения в том, что мой Высший хоть как-то был к этому причастен. Но спорить я не стал.

Мы вынырнули из облака и плавно опустились на то же самое место, откуда нас выдернули к звёздам. Так плавно, что я не сразу осознал, что под ногами уже твёрдая земля.

— Как хорошо, как хорошо-то! — воскликнул Андрей. Рухнул на колени и стал целовать землю. Не картинно, а искренне, словно космонавт, вернувшийся после года на орбите, или моряк, выброшенный штормом на берег. Я всё-таки отвёл взгляд — и обнаружил стоящую метрах в десяти пожилую женщину, оторопело глядящую на нас.

Ну точно — наблюдала спуск из поднебесья.

Уж не знаю, что меня дёрнуло, но я развёл руками и негромко сказал:

— На минуточку, проведать…

Женщина часто-часто закивала, потом развернулась и пошла в сторону, всё ускоряя шаг. Ну всё, породил кладбищенскую легенду.

Андрей встал, отряхнул с колен мусор, спросил:

— Я могу идти?

Что бы там ни мелькало на миг в его глазах — явление Высшего или отголосок Прежнего, частью которого он недавно был, оно уже ушло.

— Идите, — сказал я ласково. — Женя ждёт, уверен. А как тут к электричке пройти?

Я чувствовал, что доступные мне чудеса на время кончились.

Высший во мне не исчез, но словно бы притих.

— А тут рядышком! — обрадовался Андрей. — Вот, по тропинке, туда, там храм увидишь, а дальше уже подскажут…

Когда я уходил через кладбище, под тихий шелест дождя, то один раз обернулся. Андрей пил из фляжки, запрокинув голову. Угробит он себя всё-таки.

То, что под лёгким, но непрерывным дождём на меня не упала ни одна капля, я понял, только дождавшись электрички и войдя в вагон. Я оставался неприлично сухим. Надеюсь, заметившие решили, что у плаща был капюшон или я накрывался зонтом — люди вообще очень невнимательны.

На возникший у меня под ногами пятиконечный орик тоже никто внимания не обратил. Шикарный орик, между прочим, яркий и чистый.

Я наступил на него и аккуратно раздавил.

Трясясь в полупустом вагоне, глядя на пригороды — всё больше домов, заброшенных восемь лет назад, вновь были заселены, светились окна, во дворах играли дети — я думал о том, что никогда не верил в чудеса. Может, это отец так повлиял, он всегда говорил, что нельзя надеяться на удачу, на выигрыш в лотерею, на лёгкий билет на экзамене. Я и не надеялся. Был уверен, что займу хороший пост где-нибудь во власти, но пахать до него буду лет тридцать, а не выскочу шальной кометой на небе. Пусть девчонки мечтают выйти замуж за принца и вскоре стать королевой.

И гением я себя не считал. Учился на пятёрки, но без лёгкости. Читать разве что любил, но всякую развлекательную литературу, Толстого и Достоевского можно и в пересказе пролистать. Занимался спортом, качался, но тоже без мечтаний об олимпийских медалях и всемирной славе.

Ну откуда во мне взяться какому-то смыслу, который должен породить полубога и изменить мир?

С другой стороны, ведь на Трисгарде смысл ухитрился породить годовалый малыш. Он-то что мог понять и придумать в своём невинном возрасте, когда только первые слова начинают лепетать…