Лето возмездия

- Девочку звали Лиза. - Он прикрыл лицо руками. - Я вижу ее перед собой. Почти каждую ночь. Она сидела полуголая в углу, держала на руках голову брата и гладила его мокрые от пота, прилипшие ко лбу волосы, в то время как остальные просто стояли вокруг и ничего не делали...

Он замолчал. Было слышно, как дождь хлестал по вагончику.

Невероятный холод распространился у Эвелин внутри. Она не могла поверить в то, что только что услышала. Он говорил об убийстве, растлении малолетних и организованному круизу, длившемуся месяцами. Она вспомнила о заявлениях на Пранге и Кислингера по поводу детской порнографии в интернете - все вдруг обрело смысл. Ее затошнило. Холобек, ее наставник и уверенный в себе коллега, тоже был на борту. Его гомосексуальные наклонности никогда не были для нее проблемой. До сегодняшнего дня.

Это же были дети.

Желудок Эвелин сжался до размера грецкого ореха. От нехватки воздуха она потянула ворот пуловера.

- У Вас не найдется глоточка для меня? - прохрипела она.

Смолле достал из шкафа запечатанную бутылку рома и налил его в чашку Эвелин.

- Могу представить, как Вы себя чувствуете.

- Не можете. - Эвелин поспешно опустошила кружку. Ром согрел ее и она постепенно расслабилась. Смогла снова нормально дышать и думать. Дети. Всегда это были дети. Они были наиболее беззащитными. Наверное, поэтому над ними чаще всего совершалось насилие.

Эвелин заставила себя думать о другом.

- Этой Лизе сейчас, наверное, около двадцати лет, не так ли? - спросила Эвелин. - Вы знаете, где она?

Смолле снова наполнил чашку Эвелин.

- Насколько мне известно, она оказалась в закрытой клинике в Гамбурге... детская психиатрическая клиника Оксенцоль... но там ее уже нет.

Эвелин насторожилась.

- Откуда Вам это известно?

Смолле с грустью взглянул на нее.

- Потому что она была здесь.

Глава 27

Клиника Бремерхафен представляло собой огромное высотное здание, и в семидесятые годы, наверняка, была одной из самых современных больниц страны. Сегодня здание, включающее в себя оздоровительный центр, реабилитационный центр и прилежащие клиники по-прежнему выглядело импозантно.

Пуласки приехал около девяти вечера. Клиника, окруженная огромной территорией с деревьями и прудом, одиноко возвышалась в темноте. При этом, освещенные этажи выглядели как рождественские огни. Контрастируя со всем этим, с севера надвигался грозовой фронт.

Пуласки оставил машину на практически пустой парковке для посетителей. Ветер гонял по дорожкам листву, а в воздухе уже пахло дождем, когда он шел к главному входу. На этот раз служебное оружие, на всякий случай, осталось в машине. Теперь он знал, как чувствительно реагировали медики, как только видели ручку спрятанного под пиджаком пистолета.

Доктор Вобельски, прежде хирург в отделении интенсивной терапии, сменил специальность и стал главным врачом в терапевтическом отделении. Все это Пуласки выяснил в дороге, поговорив по телефону с Мальте. Дама, сидевшая за стеклом регистратуры, уже знала, что Пуласки хотел поговорить с врачом и отправила его на седьмой этаж. Ему повезло, что у Вобельски была ночная смена. Однако из-за срочного дела за пределами клиники, он вернется не раньше двадцати трех часов.

Пока Пуласки поднимался в лифте, его вдруг посетила странная мысль о том, что Вобельски, возможно, и являлся тем самым разыскиваемым седовласым мужчиной в темном пальто и поврежденной ногой. На седьмом этаже он направился прямиком к больничной схеме на доске. Терапевтическое отделение подразделялось на отделения кардиологии, онкологии, диабетологии, гастроэнтерологии и реаниматологии. У каждого врача, санитара и каждой отдельной медсестры была своя фотография. Над ними всеми висел снимок доктора Вобельски. Ему было около шестидесяти - и он был седым. Пуласки разглядывал фотографию, прямо-таки гипнотизируя глаза врача. Во время преследования он видел седовласого только со спины, но он знал контуры его профиля, которые смог воспроизвести Мальте с помощью компьютера с камеры видеонаблюдения из Маркклееберга. Был ли это именно тот человек? Будет ли он хромать при встрече?

Пуласки оторвал взгляд от фотографии. Примерно через два часа он все узнает. А пока он, один за другим, покупал кофе в автомате, хотя от дерьмового капуччино с ароматизаторами у него выворачивало желудок. С другой стороны он сегодня совсем мало ел, вот желудок и урчал как у голодного волка.

Он сел рядом с окошком информации на жесткий диван между двумя искусственными пальмами и позвонил дочери. С тех пор как он уехал из Гёттингена, Ясмин знала, что домой сегодня он уже не вернется. Она ночевала у подруги, с которой завтра поедет в школу. Пуласки хотел просто удостовериться, что с ней все в порядке и она не злилась на него.

- Не волнуйся, пап, - прошептала она в телефон. - Ты поймаешь парня, который убил русскую?

- Конечно.

- Хорошо. Я заметила, что ты открывал мамины коробки.

- Я искал одну книгу.

- Ты читаешь?

- Я пытался.

- Ого. - Она тихо засмеялась. - Я убрала коробки.

- Спасибо.