Лето возмездия

 - Какой-то мужчина на моих глазах затащил мою восьмилетнюю сестру на заднее сиденье автофургона. - Она до сих пор видела перед собой коренастого парня, словно это случилось вчера. - На школьной парковке никто ничего не заметил. Он держал ее за руку и сказал, что сделает ей больно, если я тоже не сяду к нему в машину. Если бы я тогда убежала, все было бы по-другому, но я слишком боялась за сестру. - Эвелин прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы и почувствовала на плече руку Смолле. - Так что я тоже забралась в фургон. Он закрыл дверь, связал нам ноги и завязал руки за спиной. Потом он заклеил ей рот. Для меня скотча у него не хватило, поэтому он натянул мне на голову вонючий мешок. Я не издала ни звука. Лишь когда он завел мотор, я хотела громко закричать и позвать на помощь, но музыка в машине заглушала все остальные звуки. На парковке стояло столько людей. Я до сих пор не знаю, почему никто ничего не заметил.

Эвелин вытерла слезы, текущие по щекам. От удара грома у нее внутри все похолодело. Ветер непрерывно хлестал дождем по стеклу. Это случилось в то же время года... Только началась школа... и также была гроза. В тот день она впервые ощутила горячее щекотание в желудке - как спазм, от которого сжимались все органы. Она слишком много рассказала о своем прошлом, поэтому Смолле ничего не узнает об охотничьей избушке в лесу и сыром подвале. Только Патрик знал эти подробности.

Мысли Эвелин прервал звонок сотового. Дрожащими руками она взяла телефон. Цифры на дисплее расплывались, и она вытерла слезы. На часах было 23:56. Высветился номер Патрика. Почему он звонит так поздно?

- Алло.

- Привет, я тебя разбудил? - прошептал он. Видимо он тоже был не в лучшем настроении.

- Нет, все в порядке. - Краем глаза Эвелин увидела, как Смолле встал и пошел к печке.

- У тебя какой-то невеселый голос.

- Все нормально. Что случилось? - она кашлянула.

- Ты же послала мне факсом этот список.

Список пассажиров из папки. У нее было такое чувство, что с тех пор как она посетила рабочий кабинет Хокиносна прошла целая вечность.

- И что с ним?

Скрипнул шарнир печной двери. Эвелин слышала, как Смолле перемешал кочергой угли. Поток воздуха раздул огонь, и дерево начало похрустывать.

- Я проверил несколько имен. Люди из списка - это врачи, политики, чиновники и правозащитники. Я собрал довольно пикантный материал...

Вдруг вагончик качнуло. Задрожал потолок, а чайные кружки затанцевали по столу. У Эвелин бешено заколотилось сердце.

- Эвелин... Эвелин?

Она уронила телефон. Он упал на пол, где-то между кухонными шкафами. Голос Патрика звучал теперь вдалеке.

Эвелин огляделась, словно загнанная в угол. И тут она услышала потрескивание веревки.

Она не заметила, что Смолле задернул занавеску. За ней вырисовывался покачивающийся туда-сюда силуэт. А из под занавески выглядывали колени Смолле, волочившиеся по полу.

Глава 29

Пуласки и главный врач обыскивали уже третье подвальное помещение. Просмотрев документы из реанимации, они решили попытать счастья с бумагами из хирургии. В этом архиве их тоже окружали десятки ящиков. С потолка свисала голая лампочка, такая пыльная, что в помещении был приглушенный свет, из-за чего оно напоминало архив ляйпцигского полицейского участка. Не удивительно, что Вобельски решил заняться этой комнатой в последнюю очередь.

Пуласки восхищался терпением доктора, у которого постоянно пищал пейджер. Каждый раз он сразу перезванивал с сотового и просил своих людей подождать, так как в данный момент был занят.

- Там, наверху,- сказал он после очередного звонка, затем встал на цыпочки и вытащил с полки коробку. – Ну, вот и нашли - август 1998 года.

Вобельски поставил коробку на пол.

- Через год все данные были переведены на новую компьютерную систему, непосредственно перед новым тысячелетием. Можете себе представить? Это безумие! Ничего не работало. А потом никто не удосужился оцифровать старые бумаги. Пришло время сфотографировать этот хлам на микрофишу.

Вобельски снял крышку, пролистал документы, и вытащив нужную папку, сдул пыль с обложки.

- Леся Прокопович, - прочитал он вслух.

Пуласки опустил напряженные плечи.

- Нашли.

 После этого они еще нашли документы Мартина Хорнера, Себастиана Земмельшлегера и незнакомой девушки с веснушками, которую терапевты Маркклееберга спустя восемнадцать месяцев после лечения назвали Наташа Зоммер.

- Вот документы пятого ребенка.

Вобельски вытащил еще одну папку.

- Точно, теперь я вспомнил. Нежная, хрупкая девочка с длинными светлыми волосами, похожая на ангела.

Пуласки стер пыль с титульного листа.

На нем было написано Лиза Гурдиев.

Если врач правильно помнил о тех событиях, Лиза была одним из четырех детей-сирот.

Вобельски водил пальцем по строчкам медицинского заключения.

- Она чуть не умерла от передозировки героина. К счастью, в ту ночь дежурил токсиколог, который ввел ей антидот, чтобы вывести яд из организма.

Пуласки рассматривал фотографию десятилетней девочки. У нее были сильные кровоподтеки под глазами, на щеках и шее.

- Могу я оставить себе эту фотографию?

Вобельски сделал несчастное лицо.