Лето злых духов Убумэ

– Обыденное и необыкновенное составляют единую последовательность. Конечно, если из привычной повседневности заглянуть в необыкновенное, оно может показаться пугающим – и наоборот, если смотреть из области необычного и удивительного на повседневную жизнь, она может представиться дурацкой и нелепой. Однако это не разные вещи. Это две стороны единого целого. Что бы ни случилось, мир всегда продолжает свое вращение. Лишь мозг отдельно взятого человека на свое усмотрение проводит линию, разделяющую обыденное и необычное. Когда бы и что бы ни происходило – в этом нет ничего удивительного, а когда ничего не происходит – это тоже естественно. Все происходит только так, как должно происходить. В этом мире нет ничего странного.

Вероятно, Кёгокудо пытался меня утешить. Я это понял. Однако какие же это были неловкие и жалкие слова сострадания! В этом мире нет сердца, которое можно было бы излечить с помощью логических доводов и аргументов. Если оно и существовало, то это могло быть разве что сердце моего друга, сидевшего передо мной. Этот человек словно целиком состоял из логических доводов, аргументов и теорий. Мое сердце было более неопределенным и смутным; его переживания невозможно было прояснить или упорядочить с помощью подобной прямолинейной логики.

– Может быть, и так. Но какая разница, что я думаю или делаю? Это что, поможет ей стать буддой?

– Ты не прав. Человек остается собой до тех пор, пока не умрет. Мертвое тело – это только материальный объект. Стал человек буддой или нет[133] – это решают живые люди; иными словами, это решаем ты и я.

– В таком случае чего ты, собственно, от меня ждешь? Что я должен сделать? Я ничего не мог сделать для нее раньше и сейчас не смогу. Потому что, как ты и сказал, она умерла.

– Поскольку она умерла, теми, кто имеет отношение к наследованию проклятия, являемся мы сами. Конечно, думать о ней как о видении из сна или призраке очень просто, и нет ничего легче, чем изолировать ее от твоей повседневной жизни, сделав далеким, оторванным от действительности «воспоминанием». Однако я считаю, что так поступать нельзя. Она была обычным человеком. Разве не была она в точности такой же, как мы с тобой? Если рассматривать ее как особенное существо, отличавшееся от людей, и похоронить ее во мраке, то пройдет вечность, а она так никогда и не будет освобождена от проклятия.

«– Пожалуйста, освободите меня от проклятия».

Я уже начал забывать. Лицо Рёко возникло перед моим мысленным взором.

Не убумэ и не девочка, которую я встретил тогда.

Это было лицо Рёко.

Тогда я наконец отчасти понял, что хотел сказать Кёгокудо.

– Наверное… всё так, как ты говоришь. Да, пожалуй. Если я буду продолжать в том же духе, меня никогда не покинут сомнения и я так никогда и не смогу вернуться к обычной повседневной жизни. У меня есть понимание этого. Но, к сожалению, я не обладаю твоей проницательностью и не могу жить, как ты. Ты не дашь мне еще немного времени?

Услышав это, Кёгокудо ненадолго погрузился в молчание.

Опустившись на стул возле прилавка, я наблюдал в окно за уличным движением.

– Если б я только знал, какими были ее последние слова…

Это больше всего меня волновало. Была ли она Рёко, когда падала навстречу своей смерти? Или это была «Кёко»?

«Или же…»

– Это была Рёко-сан. Она благодарила тебя, – словно увидев насквозь мое сердце, сказал Кёгокудо.

– Рёко-сан… почему она с самого начала пришла за помощью к Энокидзу?

– Возможно, в глубине души она хотела, чтобы было начато расследование и ее разоблачили. Хотя Рёко-сан ничего не знала, ее тело знало все. К тому же даже когда Рёко-сан была самой собой, это вовсе не означало, что «Кёко» и «мать» спали. Они просто с нетерпением ждали своего выхода на сцену сознания. Точно так же, когда совершались преступления, личность Рёко-сан не спала. Поэтому, когда она пришла к детективу, личность более низкого уровня обличала личность более высокого уровня.

– Но я… я ничего не смог для нее сделать.

– Для нее само твое существование имело смысл. Думаю, что без тебя подобное развитие событий было бы невозможным. Если б тебя не оказалось в офисе Энокидзу, то Рёко-сан, вероятно, отменила бы свою просьбу.

– Но почему?

– Ее глаза, ее мозг помнили тебя. Тебя, который пришел спасти ее двенадцать лет назад. Благодаря тому, что ты оказался там, она изложила детективу свою просьбу. И именно поэтому Энокидзу смог увидеть воспоминание о «молодом Тацуми Сэкигути», которое она хранила.

«Верно. Я тоже ее помнил.

В действительности в глубине души я знал, что девочкой, которую я встретил тогда в клинике, была Рёко».

Возможно, он был прав.

– Ждать день за днем, что когда-нибудь – завтра или уже сегодня – наступит неминуемая катастрофа, – мучительнее смерти. Каким бы ни был финал, тем, кто спас ее от этого ада, был ты. Полагаю, поэтому она хотела поблагодарить тебя. Последним, что она сказала, было «спасибо».

Сказав это, Кёгокудо слегка улыбнулся.

Все это было слишком тяжело вынести.