Летом перед грозой

Даже если и не хочется.

– Плохо там все, – говорю, – мужики. Очень плохо. Там, похоже, теперь только война и будет. Долгая, гражданская и настоящая.

Глеб мотает головой.

Сглатывает.

– Вот так вот, значит, – тянет, – говоришь.

Я – только киваю.

Глебушка отбирает у Славки бутылку и начинает решительно разливать по следующему «дозняку».

– Нас, – даже не спрашивает, утверждает фактически, – естественно, тоже коснется?

Тут даже Славян фыркает.

– Нет, – кривится, – блядь. Нам дадут в стороне постоять. Ага…

Смеемся.

Негромко и не очень весело.

Но – смеемся.

А что нам, плакать, простите, что ли?!

Лучше уж – если так.

Глава 6

…Проснулся я оттого, что мы где-то стояли, сильно храпел Славка и слегка побаливала голова.

Натянул шорты, футболку, взял сигареты, вытолкал тело в коридор.

Глянул сначала в окно, потом на часы, прикинул.

Так.

Пять минут десятого.

Значит, Питер.

Ладожский вокзал, если мне склероз, конечно, не изменяет.

На перрон, что ли, выйти?!

Подошел к висящему на стене между двух вагонных окошек расписанию, еще раз сверился с часами: да нет, нет никакого смысла, через пять минут уже отправляемся. Лучше спокойно в тамбуре покурить.

… Пока курил в опять одиноком тамбуре, – смотрел в окно и ломал глаза о нудный питерский дождь.

Удивительный город, думаю, все-таки.

Абсолютно не вписанный в ландшафт.

И, более того, этому унылому ландшафту – какой-то совершенно чужеродный, что ли. Такое ощущение, что его тут просто не должно быть.

В принципе.

А он – есть.

И даже люди живут.

.Затушил окурок, выкинул, сплюнул туда же, в пепельницу, доплелся до купе, сделал длинный глоток из стоящей на столике полупустой бутылки ирландского виски (ничего себе, мы вчера, оказывается, еще и до виски добрались!) и снова завалился спать.

За тонкой стенкой в соседнем купе шумели и что-то двигали: видимо, кого-то в Питере подселили.

На этом, собственно говоря, и заснул…

…В следующий раз меня разбудил уже проснувшийся и даже умытый Славка.

– Вставай, – говорит, – Валерьяныч. Одиннадцать уже, к Волховстрою потихоньку подъезжаем. Надо бы выползти, пива купить. Холодненького, там бабки носят. А то башка что-то раскалывается, как ненормальная.

.Усадил себя вертикально, с трудом разлепил глаза.

– А этот что? – киваю на распростертое тело Глеба.

– Мертвый, – морщится Славян. – Даже пробовать поднимать не буду. А ты хоть покуришь заодно.

– Я, между прочим, все слышу, – неожиданно говорит распростертое тело. – Но вставать реально отказываюсь, пока вы пива не принесете. На меня, кстати, бутылки, минимум, три. А лучше четыре. И окушков пару сушеных у старушек, кстати, купите. Тогда, наверное, – поднимусь.

. На перрон Волховстроя мы со Славкой выпрыгивали едва ли не первыми.

Люблю, кстати, Север.

Чистенько здесь все, аккуратненько, не то, что на Юге.

И воздух совсем другой: свежий, смолистый, несмотря на вполне себе ощущаемые «элементы промышленного пейзажа».

Впрочем, – я все равно тут же закурил.

.Славян, стуча и быстро перебирая копытами, тут же умчался куда-то вдаль в поисках холодного пива, а я, напротив, начал неспешно прогуливаться среди немедленно заполнивших перрон лоточников с копчеными сигами, угрями и отчего-то водящимся исключительно на Дальнем Востоке терпугом.

Рыба, честно говоря, большого доверия не вызывала.

Явно коптили «жидким дымом», причем в промышленных количествах, а это, что называется, – от греха.

Наконец приглядел скромно стоящего в стороне слегка помятого мужичонку с вязкой сушеных окуней.

– Что, – спрашиваю, – отец? Ломает?

Его аж передернуло.

– Да перебрали, – морщится, – вчера с зятем на ры-баловке. Вот, думаю, продать что-нибудь да подлечиться…

Тут как раз кстати и Славян назад прискакал с двумя тяжеленными пакетами.

– Во, – хвастается, – «Жигули» разливные надыбал. И холодненькое.

.Глаза у мужичонки загорелись волчьим огнем.

Пожалел дядьку, сунул ему бутылку.

– На, – говорю. – Лечись. Рыбу-то за сколько отдашь?

Он аж чуть не прослезился.

– Ну, мужики, – качает головой. – Вот сразу людей правильных видать. Вот прям бесплатно бы отдал, если б зятек за вокзалом не мучился. Он у меня с армии недавно пришел, молодой еще, стесняется идти торговать.

– Пятьсот, – спрашиваю, – за всю вязанку хватит?

– Да ты чё! – вздрагивает. – Я тебе и за триста отдам! Нам только подлечиться.

.Хмыкнул, сунул ему пятисотрублевую купюру, выхватил окуней и – вместе со Славкой галопом к вагону: поезд, по моим расчетам, уже через пару минут должен был отправляться.

Слава Богу, кажется, пока успеваем.

. Славян сразу помчался в купе, я же притормозил рядом со скучающей разбитной проводницей:

– Пару затяжек, – спрашиваю, – еще успеваю?

– Да дыми, – машет рукой. – Вон, видишь, красный пока горит. Случилось у них там впереди что-то, еще минут пять-десять дополнительных простоим, передали. Ничо, нагоним потом.

Отдышался, полез в барсетку за сигаретами.

В принципе, конечно, можно сказать, – повезло…

… Домой, думаю, что ли, тогда позвонить, пока на станции мобильный работает?

Отошел немного в сторонку, достал телефон, набрал номер.

Жена откликнулась сразу.

– Что, – спрашивает, – алкаши? Проснулись?!