Летопись 1. Крылья черного ветра

«Просто… Просто — зажег вот такую маленькую звезду на земле… Просто — решил изменить замысел Илуватара — один — и сделал это. Просто захотел — и мир стал иным…» Ученик Намо внимательно смотрел в лицо Гортхауэра — и видел в нем неуловимое сходство с Крылатым Валой. «И как же не понял сразу! Тот, кого в Валиноре называли Аулендилом, просто не был — да и не мог быть — созданием мысли Кузнеца. И не смог быть его слугой. Просто!»

Они вошли в тронный зал, и ученик Намо замер, пораженный. Он видел Мелькора, на коленях молившего о пощаде. Видел Мелькора в оковах с лицом, исполненным тоски и боли. По чести сказать, впервые он пришел к дверям каземата Черного Валы, пытаясь понять: почему его Учитель вообще снизошел до разговора с Врагом?.. Он видел Мелькора в холодной ярости, когда, сжимая в руке меч, тот покинул чертоги Владыки Судеб. Теперь же он видел Мелькора — Властелина.

…Эти камни в высокой железной короне — Сильмариллы? Но свет их был иным в Валиноре… Что за неведомое существо обвилось вокруг трона, положив голову ему на колени? Крылатая змея в чешуе из стали и черненого серебра, и глаза мерцают таинственным зеленоватым пламенем…

Мелькор поднялся, приветствуя гостя, и только тут ученик Намо увидел его руки.

«Что это?»

Мгновением позже понял: Сильмариллы.

«Не коснется их ни тот, чьи руки нечисты, ни тот, чье сердце таит злобу, ни смертный человек; но будут они жечь смертную плоть, что коснется их…»

«Но кровь и на тех, кто воевал против Мелькора, кто убивал его учеников; и разве чисты руки Ауле, ковавшего цепи, и Финве, короля-палача? Что сердце его таит злобу… Но я слышал речи его, и он не лгал; и я видел деяния его, и понял его: разве это — зло? И он Вала, бессмертный Айну…»

Почему-то вспоминался тихий глухой голос Мелькора, в котором звучала непонятная тоска: «Даже здесь я вижу звезды…»

«Спрошу потом. Не у него: наверно, ему тяжело говорить об этом. У Гортхауэра — его ученик должен знать…»

— Приветствую тебя, великий Вала, — ученик Намо почтительно поклонился.

— Приветствую тебя. Я рад, что ты пришел.

Крылатая змея легко и плавно — как течет вода — скользнула за трон, и, положив голову на подлокотник, объявила:

— А меня зовут Ломион, Дитя Сумрака.

Голос звучал немного не по-человечески, но не резал слух.

— Это дракон, — пояснил Мелькор, слегка улыбнувшись растерянности Майя. Дракон зевнул, продемонстрировав белые острые зубы:

— Они говорят — я еще маленький, — сообщил он, искоса поглядывая на Властелина.

За спиной ученика Намо Гортхауэр тихо рассмеялся.

…Он ходил, смотрел, расспрашивал. Ему было интересно все: как, зачем, почему. Он с детским удивлением смотрел на этот новый огромный мир. Одному он не торопился учиться: владеть оружием.

— Властелин, неужели войны неизбежны? Ты ведь Творец, Учитель, — скажи, зачем тебе меч?

— А ты не думал, что будет, если я сложу оружие? Творец… Все мои деяния объявлены злом изначально, и ничем иным быть не могут.

— Но ведь это неправда, Мелькор!

— Да? — горько усмехнулся Черный Вала и вдруг с неожиданной яростью выдохнул. — И вот награда от моего младшего брата, Короля Мира — смотри!

Он резко поднял к лицу Майя изуродованные руки, и тот невольно отвел глаза.

— Я не верю, — глухо молвил ученик Намо после минутного молчания. — Не верю, что они не могут понять. Надо попытаться объяснить.

— Нолдор вернутся в Средиземье. А здесь Люди. Я думал, Эльфы станут учителями им. Теперь вижу, чему первому они научат Людей. Что я — враг. Что Тьма — зло. И — убивать, — Мелькор отвернулся.

— Но ведь ты… — начал ученик Намо — и осекся.

— Продолжай. Ведь я действительно убил Финве.

— Нет-нет, Мелькор… Властелин… я не то…

Черный Вала снова заговорил — тихим ровным голосом. Слишком спокойно.

— Того, кто умел рассказывать сказки — странные мудрые сказки — убили на моих глазах. Его легко было убить. Он не умел сражаться. Он только и успел спросить — за что?.. Тот, кто умел слагать песни, умер на моих руках, и я сам закрыл ему глаза. А тот, кто нанизывал руны, как жемчужины ожерелья, умирал долго. Там, на вершине Таникветил. А потом псы Ороме рвали его тело. И книги его сожгли. Дурную траву рвут с корнем! — Мелькор сухо, страшно рассмеялся. — Имен не осталось. Приказано забыть. И некому сложить песни о них… — он замолчал на минуту, потом жестко продолжил:

— А что кровь на моих руках — правда: кровь моих учеников. И вины моей мне не искупить — я не сумел защитить их. Я заплачу сполна за то, что проклял весь род Финве — и тех, кто еще не родились: я не был справедлив. Но я не хочу крови. Не хочу.

— Властелин! Позволь — я пойду и скажу им…

— Что?.. — Мелькор приподнял бровь.

— Я скажу им, что ты не хочешь войны. Я все объясню им — не может быть, чтобы они не поняли! Ведь ты сам говорил, Властелин — все Валар равно любили Арду, все пришли в мир, чтобы творить… Они должны понять!

— Мало надежды на это. Я не хочу отпускать тебя.

— Но ни Гортхауэр, ни кто-либо из Ахэрэ не может быть твоим посланником, Властелин. А я, — ученик Намо лукаво улыбнулся, — чист перед Валар; кроме того, посланник неприкосновенен.