Летопись 2. Черновики

Седому высокому человеку пришлось пригнуться, чтобы пройти под дверной притолокой; он немного постоял на пороге, высматривая свободное место, потом направился к одному из столов. В этот час народу в «Королевском Олене» хватало. Встретили его несколько настороженно — «Из этих лесных бродяг, небось: ишь, как отметило его…» — «Да тише ты, приятель, меч-то — видал? Не поздоровится, ежели чего…» Однако развалившейся за столом компании — заезжему виноторговцу и паре дюжих крестьян из зажиточных, — явно понравилась вежливость, с которой незнакомец попросил позволения сесть, тем паче, что все трое были уже изрядно под хмельком и настроены по этому поводу весьма благодушно — доброе пиво подают в «Королевском Олене»! Он бы предпочел, конечно, кубок хорошего красного вина, но решил не давать теплой компании лишнего повода его разглядывать, и тоже спросил пива. Расторопный хозяин немедля приволок требуемое и тарелку, на которой дымился изрядный кусок мяса.

— М-м-м… господа, всегда ли здесь подают дичь, помнящую времена последних гондорских королей? — после недолгой паузы поинтересовался незнакомец. — Я полагал, это харчевня, а не лавка антиквара!

Крестьяне воззрились. Торговец мелко захихикал.

— Однако пиво…

— Да, пиво! — с хмельной восторженностью подхватил чернобородый крестьянин.

— Пиво заслуживает внимания.

— О да! — подтвердил торговец. Решительно, приятный человек попался, и поговорить с ним можно, не то, что эти бродяги — слова из них не выжмешь…

— Вот помню, годков так с двадцать тому будет, неурожай на ячмень был. Весной, аккурат опосля сева, такие заморозки привалили — аж ветки трещали! Все померзло, — сокрушенно вздохнул чернобородый, и даже носом хлюпнул от избытка чувств: был изрядно пьян. — Говорят, со времен Проклятого Короля, не к ночи будь помянут, не бывало такого!

— Беда… — сочувственно покивал незнакомец.

— И я говорю! Ты вот, сразу видно, человек с понятием, хотя и бродяга, видать; уважаю я таких…

— Ты вот тут, братец, короля Ангмарского вспомянул, — подал голос второй крестьянин, помоложе, — так я вот что вам расскажу…

Незнакомец слушал, поблескивая глазами из-под полуопущенных век; оно, конечно, что ж не поговорить обо всяких ужасах, когда сидишь у жарко натопленного камина, сытый и довольный, за кружкой доброго пива!

— …ну, как есть колдун! Глазища темные, жуткие… Сколько, грит, за бутылку вина спросишь? Тот и заломил вовсе неслыханно, а колдун посмотрел на него, посмотрел, да и…

Девчонка примостилась в углу; зеленые глазища ее смеялись, она лукаво поглядывала на незнакомца — ну и как, мол, тебе эти байки?

— …зверь белый, об одном роге, лес сторожит, и войти туда — ну, никак не можно, потому — зверь рогом проткнет…

От этих зеленых глаз какое-то мальчишеское озорство просыпалось в душе незнакомца. Колдуны, значит, и зверь белый об одном роге… ну, ладно же…

— А расскажу-ка я вам одну историю…

Чернобородый посмотрел соловеющим взглядом, расплываясь в широкой улыбке:

— А давай, браток! — и вознамерился было хлопнуть незнакомца по плечу, но тот неуловимым движением отстранился, и тяжелая лапа чернобородого въехала прямиком в тарелку с остатками подливы. Общему благодушествованию это, впрочем, не повредило — разве что веселья добавило. За соседними столами давно уже прислушивались к любопытному разговору.

— Раз одному из девятерых вражьих прислужников вздумалось, говорят, посмотреть, как люди живут на свете. Он, поскольку чародей, обличье принял человеческое, да и забрел в придорожную харчевню… названия вот только не помню: то ли «Бегущий Олень», то ли «Королевский Заяц»… запамятовал.

Соседи навострили уши.

— Ну, да неважно. Зашел, стало быть, в харчевню — человек как человек, росту только высокого, пригнуться пришлось… В черном, меч на поясе — решили, из бродяг-Дунэдайн…

Торговец оторвался от изучения содержимого своей кружки и воззрился с недоумением.

— Видит — за столом место свободное, как раз там, где двое крестьян и виноторговец заезжий…

Чернобородый переглянулся со своим братом.

— Подсел он к ним, разговорились, пива выпили; начали соседи истории рассказывать, одна другой чуднее — про колдунов да чародеев всяких. Ну, он, недолго думая, решил: дай-ка и я раскажу, а в голову, как на грех, ничего не приходит. Ну, он и стал говорить про то, что, дескать, раз одному из девятерых вражьих прислужников вздумалось посмотреть, как…

— Назгул! — взвизгнул торговец, вскакивая, как ужаленный, и тыча пальцем в незнакомца: хмель у него как рукой сняло. В мгновение ока харчевня опустела — только хозяин остался валяться за стойкой: чувств лишился. Незнакомец откинулся на спинку стула и рассмеялся.

— И часто ты так развлекаешься? — поинтересовался насмешливый голосок.

— А ты что же — не испугалась?

Зеленоглазая девчонка подошла и уселась за его стол:

— Чего тебя бояться?

— Ну… — несколько смутился незнакомец, — я же Назгул, все-таки…

— Правда? — усмехнулась зеленоглазая, — А я вот гадаю — то ли гном, то ли хоббит какой… Ты всегда так шутишь?

— Сама мне подмигивала! — хмыкнул Назгул. — Тебя как зовут, смелая?

— Иэллэ, а прозвали — Линдэле.