о) Бог увидел в конце сотворения, что все, созданное Им «хорошо весьма», а геологи утверждают, что многое к тому времени уже исчезло, и стонавший от страданий мир, в котором появился человек, не был совершенным.
п) В Бытии 2, 1-3 подводится итог: за шесть дней «совершены небо и земля и все воинство их», так что Бог уже более не занимается творением и усовершенствованием. Современные геологи и биологи говорят, что процесс, который привел к созданию мира в его нынешнем виде, продолжается и теперь, и «сотворение» идет до сих пор, так что седьмой день еще и не начинался.
Очевидно, нет ни малейшей необходимости в выдуманных днях-эпохах, ибо это не поможет совместить несовместимое – Божественное Откровение и антихристову эволюцию.
Не решая поставленную пред ней неразрешимую задачу, теория эта приводит своих сторонников к страшному заблуждению: будто тление и смерть не являются следствием первородного греха, что уводит их далеко прочь от христианства. Поэтому для православных недопустимо
Глава четвертая. Эволюционизм и природа вещей
Любая попытка согласовать эволюционистскую доктрину с христианством, кроме перечисленных выше проблем, должна при этом еще и объяснить, как она намерена совместить православное учение о неизменности природы с ее предполагаемой текучестью. Напомним, что природой (fisis) называется то, что свойственно всем существам одного вида. Например, человек есть живое существо разумное, смертное, общественное, имеющее бессмертную душу. Ангел есть живое существо бессмертное и бесплотное.
Под неизменяемостью природ мы понимаем то, что существо, владеющее одной из природ, не может самопроизвольно превратиться в существо другой природы. Например, собака не может стать кошкой, обезьяна – человеком, рыба – лягушкой, человек – ангелом или Богом. Однако неизменяемость вида не предполагает неизменность каждой особи этого вида внутри его границ, ибо полностью неизменен лишь Бог.
Мы уже приводили выше слова божественного Афанасия, утверждающего, что «каждая созданная вещь по роду своему, в собственной сущности своей, какою сотворена, в такой есть и пребывает».
Так же учит и святой Василий Великий: «Отпрыск тростника не производит маслины, а напротив того, от тростника бывает другой тростник, и из посеянных семян произрастает сродное им. И таким образом, что при первом сотворении изникло из земли, то соблюдается и доныне».
Так же учили и другие святые Отцы. Очевидно, что сторонники «христианского эволюционизма» водятся не святоотеческим Духом. Их предшественниками могут служить или ариане, или монофизиты, признававшие возможность изменения природ. Первые говорили, что Христос, будучи тварью, стал Богом, а вторые – сливали в Нем две различные природы. Достойные предшественники новых еретиков!
Что же будет, если мы попытаемся подогнать под эволюционные басни православное вероучение? Тотчас возникнет необходимость объяснить, чью природу принял Бог Сын. Ведь если человек есть усовершенствованная обезьяна – лемур – крыса – пресмыкающееся – амфибия – рыба – беспозвоночное, то само понятие человеческой природы теряет всякий смысл. А если это так, то почему нельзя будет сказать, что Христос – это богорыба или что-либо подобное в богохульстве? Сам Халкидонский догмат потеряет всякий смысл, ибо почему Господь в двух (а не в ста) природах познается? Почему тогда Церковь отвергла учение Оригена, говорившего о возможности многих воплощений? Так эволюционизм приведет нас к тому, что мы легко сможем принять басни язычников о многих воплощениях Божества в виде различных животных. Как можем мы смеяться над рассказами о явлении Зевса в виде быка или лебедя, если человек и есть по природе своей то же, что бык и лебедь? Почему мы не кланяемся вместе с египтянами луку и чесноку? Ведь эволюционизм не дает нам никаких четких границ между ними и человеком. А если человек – это особая форма чеснока или крокодила, и если не существует самих понятий природы, существующей в ипостасях, то почему бы не считать, что бог эволюционистов не воплотился и в таких созданиях?