Летопись России. Дмитрий Донской и его время

В 1371 году польский король Казимир добивается в Константинополе открытия для завоёванных им галицко-волынских земель особой митрополии. Узнав об этом, вновь обращается к константинопольскому патриарху Ольгерд с просьбой об отделении митрополии и назначении другого митрополита: «дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижний Новгород»[134].

В условиях, когда обширные православные епархии подпали под власть мусульман, а католичество упорно наступало на западные земли, кризис на Руси не мог не вызывав беспокойства константинопольского патриарха Филофея. Он пишет послания к Алексию с требованием обратить внимание на западные епархии, к Ольгерду — о необходимости обеспечения свободного проезда митрополита по литовским землям. А затем с миротворческой миссией на Русь посылается болгарский иеромонах Киприан. Он должен был помирить русских князей, внести мир в русско-литовские отношения, в конечном итоге — укрепить русскую митрополию. И поначалу всё складывалось по константинопольскому сценарию. Мы видим, как успешно и патриарший посол, и русский митрополит ведут совместную деятельность. Сначала в Твери был поставлен епископом Евфимий (Ефим), а затем Киприан и Алексий вместе едут в Переяславль[135]. Возникает только вопрос, почему Киприан не приехал сразу же в Москву, где находился митрополит, а оказался в Твери? И именно туда, в вотчину врага Москвы, вынужден был ехать Алексий. Всё это не могло не вызвать раздражения Дмитрия Ивановича. И даже возможная встреча в Переяславле московского князя и посланника патриарха не помогла снять напряжение. Трудно прогнозировать, как развивались бы дальше события, связанные с миротворческой деятельностью Киприана, если бы не московско-тверская война, вспыхнувшая на следующий год. Она не только внесла вражду между Киприаном и Алексием, но и круто изменила позицию самого Киприана. Но это будет потом, а пока, покончив с делами на Руси, Киприан выехал в Литву, чтобы и там разобраться с церковными делами. А в это время на Руси события приобретают всё более тревожный характер.

«А князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие съ Тотары и съ Мамаемъ»[136] Что стоит за этими словами и в чём причина «розмирия», летописи не говорят и остаётся только догадываться. С 1372 года над всей Ссверо-Восточной Русью довлел тяжёлый «ордынский, выход», дань Мамаю, которую обязан был собирать Дмитрий Иванович за полученный ярлык на великое княжение. Очевидно, чтобы укрепить свои позиции, московский князь вначале исправно платит эту дань, но уже в следующем 1373 году мы видим, что Дмитрий вывел свои войска против Мамая, а стало быть, либо отказался от выплаты дани, либо выплачивал её в меньшем количестве. А в 1374 году дело дошло до «розмирия». Этому способствовало и то, что Мамай потерпел поражение от Черкеса и потерял Сарай ал-Джедид[137]. Вероятно, он требовал выплаты дани и для этого послал на Русь своего посла Сары-Аку (в русских летописях Сарайку) в сопровождении тысячи конных всадников. Посольство прибыло в Нижний Новгород. И здесь случилось для ордынцев непредвиденное. Новгородцы не только отказались принять посольство, но и перебили часть ордынцев, а другую вместе с послом захватили в плен. Бесспорно, такие действия нижегородцев и их князя Дмитрия Константиновича могли осуществляться только с ведома московского князя. Только чувствуя защиту со стороны зятя, мог пойти на подобные действия

нижегородский князь. Русь как бы объявляла конфронтацию Мамаю. Но для открытой борьбы нужно было ещё время: необходимо укреплять рубежи своего княжества, укреплять союзнический блок.

Князь Владимир Андреевич на южной границе московского княжества заложил город Серпухов, при этом, чтобы привлечь больше людей для заселения этого опасного края, «даде людям и всем купцем ослабу и льготу многу»[138]. С этой же целью он основывает в Серпухове и монастырь, честь закладки которого принадлежит Сергию Радонежскому. Именно его, «чюднаго старца оумоливъ»[139], попросил Владимир Андреевич выбрать место для монастыря и своими руками заложить основу. Это имело далеко идущий смысл. Слава Сергия, разошедшаяся по Руси, состояла не только в глубокой религиозной нравственности, но и в подвижничестве, в неустанном труде. Создавая сам или через своих учеников монастыри в удалённых уголках страны, он способствовал укреплению в них русского православного духа, за счёт которого происходило и укрепление государства. Сергий пришёл из Радонежа в Серпухов, сам выбрал место, «где прилично быти манастырю»[140], и своими руками заложил монастырь во имя Пречистой Богородицы. И мощный оборонительный форпост, и крупный православный очаг возникли на реке Оке на пограничных рубежах с Ордой.