Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря

«Когда Их Величества посетили меня, случилось, что упомянуты были имена блаженного старца Серафима и Дивеевского общежития, и я пред Их Величествами изъявил сожаление, что в Дивеевском общежитии есть несогласие, по случаю особенной приверженности некоторых сестер к наставлениям иеромонаха Иоасафа, тогда как большая часть полагают себя следующими первоначальным наставлениям старца Серафима, и что недавно, когда епархиальным преосвященным предложена была в начальницы общежития одна из учениц Иоасафа, тогда 40 сестер пожелали иметь ее, а 400 просили оставить им начальствующую у них доныне. Государь изволил заметить: неужели 400? Я отвечал, что всех сестер почти до 500. Есть сведение, что назначаемая в начальницы Лукерья еще не пострижена, следовательно, преосвященный должен представить о пострижении ее Святейшему Синоду, и тогда только она может быть игуменьей. Итак, вот рубеж, на котором дело может быть остановлено, чтобы рассмотреть, утвердить ли желание 40 или 400. Но чтобы не было нужды направить дело официально, думаю, ваше сиятельство могли бы с пользой и успехом предложить преосвященному Нижегородскому, что более надежды мира и благоустройства для общежития, если 40 должны будут уступить мнению 400, нежели когда было бы нужно преломлять мысли и волю 400 пред мыслями и волею 40. Благоговение к памяти старца Серафима и желание мира присным душам побудили меня написать сие вашему сиятельству. Господь да покажет вам путь умиротворения и да устроит все ко благу душ, ищущих Его верою и любовию».

Еще три года назад, а именно 12 марта 1858 года, писал митрополит графу Толстому о иеромонахе Иоасафе следующее (Мнения и отзывы митр. Филарета, т. IV, с. зо7):

«На добром основании созданное Дивеевское общежитие колеблется. Преосвященный Иеремия устранил от него известного иеромонаха Иоасафа. И преемнику его говорил я, что Иоасаф, пользуясь доверием, слишком расширил произвол своего действия и едва ли может быть далее полезен обители. Но Иоасаф подкрался к нему и получил влияние на общежитие. Против воли настоятельницы берет сестер и посылает за сбором или учиться живописи. В обители разделение: а в разделении может ли быть польза? Кажется, настоятельница, стесненная, помышляет уже о том, чтобы удалиться от своего места, чтобы не приобщаться чужим грехам. Мне представляется вопрос: не хорошо ли было бы оторвать Иоасафа от сего эксцентрического действования назначением его в другую епархию, где он, может быть, и пользу принесет? Вы, может быть, ближе к решению сего вопроса, нежели я».

27 марта 1861 года владыка Филарет, осведомленный о кознях о. Иоасафа, также писал графу А. П. Толстому (с. 41, т. 5 Мнений и отзывов митр. Филарета):

«Вы имеете попечение об общежительных монастырях, особенно имеющих доброе духовное устроение от добрых старцев. Примите слово, тем же попечением вынуждаемое.

Иеромонах Иоасаф, управлявший Дивеевским общежитием, но устраненный от сего Св. Синодом, принят в особенную доверенность преосвященного Нижегородского и вновь распоряжается Дивеевским общежитием и приготовленный на построение церкви материал обращает на восстановление скита, в котором он прежде поселил было своих родственников и который потом был упразднен. Но не это важнейший предмет заботы, а слух, по-видимому, неосновательный, что Иоасаф сделал проект перечислить Саровскую пустынь в Нижегородскую епархию и сделаться настоятелем ее. Он надеется найти для сего сильное покровительство. Но если бы сие по несчастью сделалось, то было бы сколько несправедливо, столько же и вредно. Саровская пустынь и Дивеевское общежитие находятся в расстоянии немногих верст одна от другой. Хорошо, что они в разных епархиях, у разных начальств, из которых каждый охраняет свою сторону от неправильного и могущего подвергнуться нареканиям сближения с другою. Это дело не моего ведомства; но оно касается благоустройства или нестроения монашества и епархий; и потому нужно, чтобы вы благовременно знали возникающий замысел и могли остановить его, прежде нежели он поднялся высоко, прежде нежели нашло добрые подпоры недоброе начинание».

Началось знаменитое следствие по Дивеевскому делу, которое можно назвать лишь «многострадальным временем» для обители. Блаженный старец о. Серафим перед кончиной много говорил сестрам о будущем суде, который приедет в общину, и Акулине Ивановне Малышевой, комически представляя этих судей.

«Вот, Марьюшка, — говорил старец, — ты не доживешь, а Акулинушка-то у нас и до судов доживет! Ничего, ничего не убойтесь, матушки! До судов доживешь, Акулинушка! Приедут суды к нам, станут судить, а чего судить? Ха, ха, ха! Нет ничего! Вот, Акулинушка, ты тогда мою заповедь себе и запомни, так и скажи: я глупа, я глуха, я слепа!»