Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря

14) Одним способом можно было бы объяснить усиленное деиствование преосвященного Нижегородского для устранения Елисаветы, если бы предположить, что он каким-либо образом дознал ее недостоинство; но сей мысли нельзя допустить, потому что он в то же время предлагал ей быть начальницей Давидовой общины. Сие подтверждают г. Мотовилов, княжна Енгалычева, благочинный архимандрит Иоаким, Печерский наместник, и сам преосвященный. Нельзя предположить, чтобы он недостойной и порочной женщине предложил быть настоятельницей обители.

II. Г-н Мотовилов, приписывая преосвященному очень строгое обращение во время избрания, писал, что он пихал ногами лежащих пред ним сестер.

Некоторые сестры показали, что он, проходя между ними, задевал некоторых ногой.

Обстоятельство сие, как следствие тесноты, может быть оставлено без внимания.

III. Г-н Мотовилов писал, что преосвященный назнаменовал к изгнанию Устинью Иванову за то, что она после обедни сказала ему: «Грех вам, батюшка, обижать нас».

Устинья призналась, что сказала ему: «Батюшка Серафим нас собрал, а вы будете разгонять; Бог вас накажет», и показала, что она трижды просила простить ее и не исключать из обители, из которой не выходить дал ей заповедь отец Серафим; но преосвященный выслал ее в Ардатовский монастырь, где она уже и находится три месяца (теперь уже шесть месяцев).

Устинья — одна из старейших сестер обители Дивеевской. Она некогда избрана была в начальницы; но не утверждена потому, что писать не умеет. Ардатовская начальница одобряет ее как прилежную к молитве и церковному богослужению.

Преосвященный Нектарий не оскорбил бы своего сана, если бы поставил себя выше оскорбления грубою простотою старухи. Но если и надлежало наказать ее, довольно шестимесячного изгнания, и время возвратить ее туда, откуда не исходить заповедал ей отец Серафим.

IV. Поелику вместе с запиской г. Мотовилова о Дивеевских происшествиях приложено было также к следствию письмо г. Карамзина, то необходимо было дознание и о предметах сего письма, имеющих важное значение в настоящем деле и в судьбе Дивеевского монастыря. Г-н Карамзин писал: мифическая община (так называет он партию Иоасафа и Гликерии) затеяла строить какой-то скит, цели и пользы которого в действительной общине никто не знает.

Начальница общины, что ныне монастырь, Елисавета показала следователям, что иеромонах Иоасаф имел намерение в 3 верстах от сей обители, к стороне Саровской пустыни, в 2 верстах от деревни построить скит, с тем чтобы по подобию Антония и Феодосия Печерских и здесь была обитель отца Серафима, и своя обитель ученика его, то есть Иоасафа, о 12 врат, подобно небесной скинии. Там в 1850 году выстроена была келья для благочинной Татьяны Буржумовой, у которой Иоасаф в обители имел пребывание, но начальница Ладыженская признала сию келью неполезною и сломала.

Из сего видно, что предприятие скита исполнено странностей и несообразностей. Иоасаф некстати сравнивает себя с преподобными Печерскими, до которых он, конечно, не дорос и которые не строили двух женских обителей. Строить скит еще ближе Дивеевского монастыря к Саровскому неудобно в предосторожность от нареканий. Строить обитель о 12 вратах по подобию скинии небесной есть мечта, выходящая из пределов здравомыслия. Темное начало скита представляется и в том, что Иоасаф пребывал в обители у благочинной Татьяны; потом для сей Татьяны построил в пустом месте келью и потом на сем месте хочет строить скит.

Это начало скита становится еще более темным по принятии в соображение выписки из журнала следователя, исправника Бетлинга, 18 ноября 1861 года.

Надлежит признать справедливым мнение Саровского строителя, что благомыслящие видят совершенную бесполезность устройства скита и что он мог бы послужить причиной расстройства Дивеевской обители.

V. Г-н Карамзин писал о Дивеевской общине, что ныне монастырь: всех сестер теперь до 500. В бедности, посте и молитве живут они, мало известные миру, под руководством любимой, всеми уважаемой начальницы, духовника старого, почтенного, всеми ими любимого. Удалось одному монаху создать какую-то фантастическую мифическую Дивеевскую общину. Много я о нем расспрашивал, и ни единого не встретил человека, который бы замолвил о нем доброе слово. Но в мифической Дивеевской общине, им сочиненной, этот монах святой человек, любимый ученик Серафима, поставленный им самим покровителем общины. Одно время он как-то обошел и действительную общину, много у них распоряжался, мутил и, наконец, был изгнан оттуда, оставив в массе сестер самое тяжелое воспоминание и замарав в общем мнении мирян всю общину. С тех пор Иоасаф, насильственно отлученный от действительной общины, которая без него обрела опять мир и тишину при большой бедности, перенес весь запас своих лжей и интриг на мифическую общину.

Следователями о иеромонахе Иоасафе и об отношениях его к Дивеевской обители открыто следующее: