Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля (СИ)

– Мне очень хочется посмотреть, как маги будут противостоять нежити. Зрелище, достойное моих глаз. А ты, Ветру, будешь снова практиковаться?

– Ну да, делать то больше нечего. Мастер Тео никаких заданий не давал.

– А ты не думал найти себе девушку?

Стижиан поперхнулся, и поднял наигранно утомленный взгляд на собеседника:

– Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя, пока мы учимся.

– Нам, – Амит развел руками, – до выпуска, нельзя с ними спать, но это не значит, что нам вовсе…

– Пока я катался туда-сюда по свету, мои наблюдения показали, что почти любая мало-мальски интересная девушка, с которой мы не будем предаваться земным утехам, попросит меня оставить её уже где-то через месяц, не говоря о том, что едва ли мне удастся задержаться в каком-нибудь городе хотя бы на неделю. Так что я пас. Тем более, мне не так уж долго осталось тут учиться. Как и тебе. – Стижиан догрыз последний лист салата и его взгляд начал метаться по столу в поисках ещё чего-нибудь вкусного, а плотные блюда, вроде мяса с крупами, принесут позже, если вообще сегодня принесут. С тех пор как Стижиана вытолкали из кухни, послушники часто ограничивали рацион слуг Богини резаными овощами.

– Эх… На том конце стоит виноград… – Подсказал ему Амит, прекрасно знавший, как сильно Стижиан его не любит. Тот посмотрел на него характерным взглядом из-под бровей и, согнув спину, облокотился на левую руку, став гипнотизировать пустую тарелку, что лежала перед ним.

Виноград – это ягода, в которой Стижиан ненавидел все: кожуру, косточки, то, что кожура горькая, а сама мякоть – сладкая. Он ненавидел это сочетание. В монастыре, когда прекращались тренировки, а задания еще не выдавались, всегда делать было особо нечего, и примерно двести лет назад один послушник решил вырастить сад, но из всех культур, которые пытались там впоследствии выращивать, выжил только этот треклятый виноград. Он был крупных размеров, где-то с большой палец каждая ягода, имел толстую невероятно горькую кожуру и огромные косточки, которые тоже сладкими не были, в тоже время мякоть по вкусу и эффекту воздействия на губы и ротовую полость напоминала хурму. Её Стижиан тоже не любил. Что странно, виноград этот очень хорошо продавался в городе, а через пару лет после начала взращивания на весенние ярмарки стали приезжать люди из отдаленных от Монтэры мест чтобы купить его. Монахи быстро сообразили, в чем дело, и построили несколько теплиц, чтобы выращивать виноград круглый год, и вместо того, чтобы продавать ягоды, на продажу стали выставляться потрясающего вкуса вина.

– Странно, что эту пакость выставили на стол. Я думал, что весь виноград уходит на вино.

– В этом году был слишком большой урожай, так что, боюсь, нам все лето придется пить виноградный сок, виноградный компот, а потом зимой ещё есть изюм…

– А-а-а. – Остановил его Стижиан, помахав пальцем из стороны в сторону.

– Ах да, у тебя в августе день рождения. Думаю, по тебе тут будут скучать.

– Что-то я сильно сомневаюсь. – Хмыкнул он, кинув взгляд на своего ближайшего соседа, сидевшего где-то в полутора метрах от него. – А лично мне будет не хватать исключительно ругани с мастером Тео, ехидства Млинес и, пожалуй, твоего храпа по ночам.

– Я не храплю, не надо придумывать!

– Ещё как храпишь, аж стекла трясутся! – Начал хихикать Стижиан, на что среагировал Амит резко: вонзил вилку в ни в чем не повинный кусок обгрызенного со всех сторон хлеба.

– Лжешь! – зашипел он, но видимо слишком громко: в столовой стало чуть тише.

Ссора двух старших послушников, уже имеющих звание монахов, могла принести много лишних хлопот младшеньким, а особенно тем из них, кто отвечает за ремонт мебели и уборку на этой неделе.

– Эй-эй, давай сойдемся на том, что ты просто громко сопишь. – Развел руками Стижиан, на что Амит одобрительно закивал головой, вынул несчастную, с немного погнутыми зубцами, вилку из многострадального куска хлеба и, осмотрев его с обеих сторон, пожал плечами, и запихнул в рот.

Сидящие у окна за своим столом три мастера, те, кому хватило сил сутра встать на завтрак, с беспокойством наблюдали за этой парой. В монастыре было правило – разнимать драки послушников считалось необходимым, но ни в коем случае нельзя лезть в ссору двух монахов, однако когда Амит стал шипеть, пусть этот настрой и был в нем всего мгновение, все трое мастеров напряглись, готовые в любой момент вскочить, чтобы разнять их. У этих двоих слишком долгая история взаимных обменов переломами.

О том, что эти двое живут в одной келье, знал каждый обитатель монастыря, а старшие из них, их ровесники, и те, что на год-два младше, помнили те времена, когда не проходило и недели, чтобы эти двое не подрались. Причины их ссор были самые разные: ни для кого, кроме самого Стижиана, не было секретом, что Амит его недолюбливает. Тем не менее, не единожды случалось и так, что инициатором драки был сам Стижиан, которого сосед мог вывести из себя буквально парой слов.