Летопись Третьего мира. Ч.2 Южная Грань (СИ)

Первым ударом было появление всей этой оравы в его купе, вторым - информация о том, что они, как и он, едут аж до восточного края Южной Полосы, а третьим было первое утро, часа в два дня, после того, как он и пять прекрасных девчушек спали в одном помещении.

Проснулся монах от того, что кто-то чесал его за ухом. Мгновением позже, он понял, что это делали не тонкие девчачьи пальцы, к которым он уже привык, а зубчики мягкой мохнатой расчески. Приоткрыв один глаз, Стижиан заметил двух девочек, пяти и шести лет, которые сидели у него на спине и... плели из его волос косички, вплетая в них разноцветные ленточки. За косички монах, наверное, смог бы их простить: некоторые из них получались вполне себе ровные, с редкими петухами, но ленточки стали иглой, после которой шар терпения монаха лопнул. Он перевернулся, скинув сначала смеющихся, а потом уже плачущих детей со спины, принял сидячее положение и прикрыл лицо руками: голова трещала по швам. Поняв, что недовольный всем миром монах не обращает на них никакого внимания, девчонки снова залились хохотом и пошли тормошить маму, чье величественное в своих размерах тело заняло всю нижнюю полку:

- Вы уже не спите, господин монах? - Улыбнулась она, вытаскивая из подмышек одеяло и оголяя свои обвисшие округлости. Стижиан уже однажды видел это, и травмировать себя ещё больше ему в данный момент не хотелось.

Многодетная мамаша потянулась, зевнув так громко, что уши заложило, оглянулась, не досчитав двух своих дочурок (одна спала наверху, а две другие бесились рядом) и отправилась на их поиски, не обратив внимания на вопиющий ужас, сковавший тело монаха.

В такие моменты, пусть он сам себя корил за подобные мысли, он жалел о данной им клятве, но мысль о том, что "не убий" не значит "не навреди" заставляла его улыбаться.

Уговорив многодетную мамашу поменяться с ним местами, потому что девчонки не любили залезать наверх, где он весь день провел в обнимку с тонкой деревянной расческой, выпутывая из волос ленточки. Синие, фиолетовые, красные, желтые, все невыносимо яркие - настоящий цветовой диссонанс, новые компоненты которого появлялись на простыне слева от монаха раз в десять-двадцать минут, все зависело от того, насколько тугой была косичка.

Наконец, выпутав их все, а вместе с этим выдрав добрую половину волос, Стижиан досидел оставшиеся два дня пути на верхней полке и не сомкнул глаз.

На перрон он вышел с широко распахнутыми глазами, и, если бы не их сплошь черный цвет, то наверное они были бы покрыты красной паутинкой полопавшихся от напряжения и измотанных нервов сосудов.

"Никогда не заведу детей, - говорил он себе, двигаясь без багажа, только с парой нужных вещиц, распиханным по карманам пиджака, вглубь города Гран, первого города Южной Полосы, - ну или не больше двух".

- Доброго вам дня, - улыбнулась хозяйка гостиницы, пышногрудая Ольва, поправляя корсет и убирая рыжеватые кудряшки с пухлых розовых щек за уши, - вам нужна комната?.. - Улыбка очень быстро померкла, стоило Стижиану поднять голову. - У вас такие уставшие глаза. - Охнула она, схватив со стены напротив единственный ключ с тяжелой биркой на нем, и уставилась на него, будто в первый раз его видела. - Ой... у нас остался только самый дорогой номер...

Стижиан вынул из кармана горсть ринельского золота, и та с особо приятным звоном с грохотом упала на стол.

- Ох, я вижу, у вас с деньгами нет проблем, но дело не в том. Видите ли, в последние пару месяцев сюда съезжается великое множество знатных особ, так что...

Закатив глаза, которые виделись Ольве простыми карими, монах полез в другой карман и вынул из него небольшую, блестящую круглую монету. Это был лроновый камень, руда, необработанная неочищенная, и именно за счет этого владеющая целым свитком всяческих полезных свойств. Будучи невероятно прочным, камень с трудом поддавался шлифовке, и тем более на нем было более чем сложно выписывать и вырисовывать всяческую символику, но тем не менее, кому-то это удалось. Мигая в лучах полуденного солнца, с обработанной стороны камня виднелся узор, в котором предстает нынешняя Орана с высоты птичьего полета: три лежащих на одной окружности неплоских и неровных шара, а по центру был вплавлен золотисто-желтый камень, название которого монах не знал, он символизировал королевской остров.

- Я такую штуку только в книжках видела, - прошептала Ольва, прикоснувшись кончиком пальца к желтому камню: тот на мгновение сменил цвет на белый, и девушка отпрыгнула, - это... вы маг?

- Ну... не совсем. Но это - знак того, что я здесь от имени королевы. - Сказал он тихо, но отчетливо.

Ольва ахнула снова, приложив руки к губам, но секундой позже её взгляд изменился на лисичий, хитрый.

"Должно быть, - решил монах, - она думает, что я хочу её очаровать и играю здесь с ней в тайных посыльных... Но ничего, ей видать нравятся игры такого типа. Что ж. Одно другому не мешает"