Летописи Арванды. Легенды спящего города

Ничто не дастся безответно — за все приходится платить,

И лишь вопрос какой монетой —до время будет незаметен,

Но оборвется эта нить…

***

…Как безмятежен взгляд Флейтиста… Подолгу жертвы он не ждет —

Бездушье, жадность эгоизма, самовеличие, бесчинство

В растленном разуме живет.

И флейта заиграет снова, приказывая и маня —

Обрыв открыт, и тьма готова по дьявола бесспорной воле

Попавших в сеть его принять.

…Извечно — где Флейтиста сети расставлены душе людской,

Там Ангела улыбка светит, что в темной пелене столетий

Роняет слезы над землей…

2009 г.

ВРЕМЕНА ЖИЗНИ

О, память сердца! Ты сильней печальной памяти рассудка;

все образы минувших дней храня внимательно и чутко,

ведешь потерянному счет. Зачем? Не призрачно ли в хоре

стихий природы наше горе иль радости? Пускай идет,

вершит свой подвиг бесполезный за часом — час, за ночью — день…

Всепоглощающею бездной земли губительная тень

на грани бытия нас встретит. Зачем же сердце счет ведет

утратам и упрямо ждет любви, которой уж не верит?

Нас случай свел. Не правда ль, друг, он влек непобедимой силой —

той, что вершит природы круг и движет в вечности светила!

Теперь, когда вокруг меня вновь осени печаль разлита,

над всем утерянным, разбитым, задумываюсь горько я.

И в сумраке ночей бессонных придумываю сны себе

живыми образами полных — все для тебя, все о тебе.

В.Ф. Даувальдер «Память сердца»

Часть первая: ВОСПОМИНАНИЯ

Несмелый луч скользит в окно, слепые оставляя блики

На фото, что уже давно почти всем миром позабыты…

Да … лишь она одна теперь живет в воспоминаньях боли,

И одинокая постель, как саван, жизнь ее укроет.

Теперь ей шестьдесят… А там, на фото, Петре восемнадцать:

Цыганский взгляд, цветная шаль и губы манят целоваться…

А рядом — те, что для нее дороже целой жизни были —

Сестренка Лития и… он, ее Михай, ее любимый…

Вновь сердце старое зашлось, и дрогнули слезами веки…

Да, счастье мимолетный гость, а одиночество — навеки.

Она любила… И Михай не мог ни дня прожить без Петры —

Огонь любви их вел за край, вдогонку за весенним ветром!

И майский ливень сквозь сирень их влажным накрывал туманом,

А звездочек цветочных тень душистый полог окаймляла….

Михай во тьме ее очей не мог найти пути на волю,

И тяжесть шелковых кудрей любил перебирать рукою —

Всей жизнью он был для нее! И светлым днем и звездной ночью!

Был воздухом, водой, огнем! Век рана эта кровоточит…

… С рожденья Лития была зеркальным отраженьем Петры —

Не импульсивна, но мила, не ярко-жгуча — нежно-светла…

Два года разделяло их, навек беда соединила —

Смерть в катастрофе всех родных и их родителей любимых.

И Петра в свои восемь лет для Литии опорой стала,

Любя в ней матери портрет, во всем сестренке потакала.

Ее обиды, как свои, воспринимала со слезами —

Летели месяцы и дни, и сестры девушками стали:

Прекрасна, словно ночь, одна — загадочна и ярко-томна,

Другая — нежная заря, задумчива, немногословна…

Но вот расстаться им пришлось — уехала учиться Петра,

Остался в детство тонкий мост, письмо сестренкино в конверте…

И вот Михай… Своей женой хотел назвать он Петру вскоре…

За счастья миг такой ценой заплачено — тоска и горе…

Цыганка старая тогда остановила Петру в парке,

Где дикий темный виноград свисал с ветвей плакучих аркой….

Она сказала — не судьба… Никто из вас не будет счастлив,

Никто — ни он, ни ты, она… И блики на ветвях погасли.

Но не поверила тогда ей Петра, чья душа горела

И счастьем радости цвела, огнем охватывая тело —

Михай смеялся вместе с ней, губами смахивая листья,

Что с черных волн ее кудрей слетали в облаке лучистом…

…И вот вокзал, перрон, вагон — и Лития в ее объятьях,

Последних дней счастливый сон: они купили Петре платье…

А вот… знакомство с женихом… И мир разбился на осколки,

А в горле не проходит ком — он полюбил ее сестренку!

А Лития, себя виня, в слезах просила о прощенье…

И как смотрел тогда Михай в глаза невесты… с сожаленьем?

Она не помнила… Сейчас лишь боль стучится в ее венах —

Безжалостность любимых глаз, предательство и боль — измена!

Она уехала в тот час, чтоб никогда не возвратиться —

Но пламень сердца не угас, не стерлись дорогие лица…

И фото… ей прислал его фотограф, ничего не зная —

Там надпись лентой золотой: «На память Петре от Михая…»

Она средь призраков живет, не зная о судьбе любимых,

За годом пролетает год в воспоминаниях хранимых….

Она жила… она жила… она не помнит — лишь то время,

Ей память сохранить смогла, когда их май венчал сиренью…

И вспоминается подчас отчаянье сестры… и счастье

Ее любимых синих глаз, что нашей воле неподвластно.

Да… а Михай не горевал — он даже не жалел о Петре,

О горе, что ей причинял… и снимок с дружеским приветом…

А иногда в неясных снах ей Лития родная снилась —

С слезами боли на глазах… Но прочь виденье уносилось…

И Петра не хотела знать и думать сестре с Михаем…

Но память сердца не унять — мы любим, помним, умираем…

Часть вторая: АЛЬВЫ

Осенний парк уже не спал, роняя призрачные листья

Во влажный утренний туман, что теребил рябины кисти —

Срывая капельки росы с оранжево-багряных ягод,

Тянули ветры на басы мелодию над диким садом…

Любила Петра утра сон — загадочно окутав ветви,