Летописи Ванильного некроманта. Том первый

Часть 2. Глава 34. Маленький воришка

Дом-на-семи-ветрах поздней осенью просыпался медленно и нехотя. Встать до света и заняться обычными повседневными делами казалось в это время года тяжкой, почти непосильной обязанностью. Подобие сна, в которое погружался Первый Некромант, прервалось часов в семь утра, когда ночная темень уже сменилась утренней хмарью, и он сотворил из сумрака глаза, чтобы взглянуть за окно.

Да лучше б и не глядел! Сыро, темно, ветрено, промозгло. Ему бы порадоваться, что нет у него костей, чтобы ныть в непогоду. Но Первый Некромант не умел радоваться таким вещам. Он о них не думал.

Мать далеко не всегда просыпалась первой, что так, то так. Но Первый Некромант, поднимаясь ото сна, всякий раз вёл себя по-разному, у него не имелось ритуалов помимо тех, что касались его жены: оставить на подушке розу или забавный сувенир, или открыть музыкальную шкатулку с любимой мелодией Матери, чтобы запела не раньше, чем она проснётся.

Пока её не было… не было по-настоящему, страшно и мучительно не было… в доме что-то нарушилось. Неделю, что Мать восстанавливалась после потрясения, некоторые традиции и ритуалы возродились, и дом ожил. Запах её лёгких, чуть пряных духов, аромат утреннего кофе, улыбка, от которой светилось всё вокруг, непременная чашка чая для Духа Леса, и множество других маленьких ритуалов, рассыпанных по углам, словно цветное драже — всё это создавало ощущение того, что жизнь идёт своим чередом.

А сейчас дом спал и ждал пробуждения семьи. Первый Некромант собрался в материальную сущность, надел длинный халат и тапочки и спустился в кухню. Кофе ему не хотелось — но его запах по утрам являлся неотъемлемой деталью. Дух Леса сказал, что переживёт без чашки чая и вообще он почти привык без неё, но в этом Первому послышался укор.

Однако скоро стало понятно, что день не задался с того самого момента, как Первый приоткрыл занавеску и выглянул в окно. Чайник выкипел, пришлось ставить его второй раз, потом кофе убежал, оставив на плите грязные потёки с запахом горелого, а в жестянке с чайным листом, помеченной «Лесной сбор № 111», сидела толстая махровая бабочка, нагло дожёвывающая последнюю заварку. Что Мать готовила в случае, если этот сбор заканчивался, Первый не знал. Он уже готов был швырнуть на пол и чайник, и жестянку с махровой бабочкой, которая застряла там намертво и смотрела с вызовом, шевеля усами и рыхлыми серыми крыльями, похожими на лепестки астры. Но в кухне вдруг сделалось светлее и теплее.

— Дай-ка сюда турку, отец, — Омегыч несколькими движениями исправил беспорядок, вытер плиту и поставил вариться кофе.

— Там была вторая банка со сто одиннадцатым, — сказала Анда, залезая на табуретку, чтобы добыть жестянку с заваркой с верхней полки. — Давай я отнесу чай Духу.

А Хелли уже возилась со сковородками, поджаривая гренки.

— На обед будут куриная лапша и яичные рулеты, — сообщила она.

— Ой, только давайте без яиц, — заныл Упырёк, — ненавижу яйца, сколько можно? Вчера яичница, позавчера яичный салат… Пусть Тоби рыбу запечёт!

— Терпеть не могу рыбу, — взорвалась Хелли. — Не нравятся яйца — ешь лапшу, и все дела!

— Не ссорьтесь, — влезла между ними Бертина. — Я могу сделать пирожки.

Дом наполнился светом, голосами, смехом и звоном посуды. Он звучал и пах так, словно Мать была здесь. Первый улыбнулся и тихо примостился у подоконника, глядя в сад. Какое же там было чудесное утро — свежее, влажное, дышащее уютом, замечательно серое утро…

* * *

Нот Уиндвард украл у Хелли гребёнку, у Тобиаса — любимую лопату, у Бессвета — подаренный ему Андой «ловец снов», а у Теро-Теро сапфировый перстень с запечатанной энергией поддержания эластичности суставов. Последнее деяние Нота очень опечалило окружающих, поскольку Теро-Теро, хрустящий и осыпающийся кусками скелета, являл собой не слишком весёлое зрелище. К тому же он должен был готовить ужин. Вместо кулинарных изысков все получили на ужин бутерброды, варёные яйца и крупно порезанные овощи. Упырёк обозвал этот ужин «Хелли не в духе», за что получил по шее.

Ещё маленький Странник украл у Каннах маленький, невероятно острый ножик, у Терхаллоу — золотой шнурок с амулетом, который тот всегда носил на шее. Потом Нот подкрался тишком к Кхиллау и выдернул у неё несколько красивых перьев из ожерелья. За это Грей поранила ему руку когтями.

Обстановка в доме сделалась не слишком радостной. Но она стала и вовсе невыносимой после того, как Нот Уиндвард в ответ на замечание накричал на Омегыча, расплакался и убежал на чердак.

Первый Некромант после всего этого опешил так, что даже никому и ни за что не сделал выговор. Даже маленькому Страннику.