Летописцы Победы

А время бежит. Надо заехать в редакцию, забежать домой попрощаться да бросить штатские пожитки. А мы все ищем майора Косых.

Находим. Начинаем выкладывать свои заботы и… с ходу получаем замечание: «Надели военную форму, а как обращаться к старшему по званию, не знаете».

Поправляемся и излагаем свои тревоги по поводу фотоаппаратуры. Может, захватить свою?

С минуту майор посматривает на нас, чуть насмешливо сощурив глаза. Отвечает вопросом:

— Думаете, в армии аппаратов нет? Захватите зубную щетку. Остальное пусть вас не беспокоит.

Аудиенция окончена.

Не забываем откозырять и — бегом.

Редакцию не узнать. Муравейник разворошенный. Но в военной форме мы первые, поэтому к нам особое внимание.

Нам завидуют, расспрашивают, что-то советуют. Активность небывалая.

Домой, пожалуй, попасть не успеем. Поди-ка отсюда вырвись. Каждый отдел считает обязанностью непременно заручиться нашим клятвенным заверением срочно слать материалы. Еще бы! Наш собственный корреспондент в действующей армии!

Прощаясь с заведующим отделом иллюстраций, вынимаю из кармана ключ от лаборатории:

— Кому оставить?

— Зачем оставлять? Кому без вас нужна ваша лаборатория? Вернетесь — будете работать. Не год же вы там проболтаетесь?

Он, кажется, не очень доволен тем, что на какое-то время теряет сразу двух репортеров.

В 14.00 эшелон отходит от перрона. Опоздавших нет. Места занимать не торопились. В первую очередь хотелось познакомиться со своими будущими сотрудниками, послушать, что говорят военные, а их здесь немало. Формировалась редакция на базе газеты Московского военного округа.

К вечеру шум поутих. Вероятно, подходило время, когда каждому необходимо было утрясти в сознании весь ворох событий.

Мысли потянулись к дому. Не успел повидаться с дочкой. На трамвайной остановке у редакции попрощался с женой. Надо было бы повидаться кое с кем из друзей.

Как-то немного успокаивала брошенная в редакции фраза: «Не год же вы там проболтаетесь!»

Год! Разве мог кому-нибудь из нас прийти в голову такой срок?

А эшелон не торопился. Ранний рассвет встретили под тревожные гудки паровозов и выстрелы зениток. Эшелон стоял километрах в шести — восьми от Москвы. Видны были вспышки, местами над городом поднимался дым. Кто-то предполагал, что это налет вражеской авиации, и про себя тревожился за оставшихся в Москве, другие же уверяли, что это просто учебная тревога.

Первый настоящий налет пережили уже на Украине, под городом Голованивском. Слышали свист падающих бомб, близкие разрывы, видели раненых, убитых, разрушения в городе. Война показывала свое кровавое обличье.

Страха не было. Была какая-то неукротимая злость, вероятно вызванная непонятной, нелепой дикостью происходящего. Убиты мирные люди! Разрушается мирный город!

Привыкаем к бомбежкам, к артналетам, к непрерывным командировкам в действующие части. Из каждой командировки привозим не только материалы для газеты, но и опыт еще малознакомой жизни газетчика на войне. Правильнее сказать — «гражданского» газетчика.

Большинство из нас в свое время проходило действительную военную службу. Вероятно, мы неплохо знали когда-то армейскую жизнь. Но время, и особенно бурлящие годы первых пятилеток, стерли из памяти и уставы, и армейский быт. Да как-то и не думалось, что все это может когда-нибудь понадобиться.

И вот понадобилось. Стало просто необходимым. Не зная порядков, взаимоотношений армейцев, оказалось невозможным чувствовать себя «своим человеком» среди людей, с которыми теперь приходилось встречаться ежедневно.

Вспоминается случай, когда в одну из первых командировок в действующую часть наш писатель Владимир Поляков, знакомясь с командиром полка и работниками штаба, левой рукой чуть приподнимал пилотку, протягивая правую для рукопожатия. Опомнившись, он смутился и даже пытался извиниться, но характеристика-то уже была «подмочена», хотя присутствующие военные обошлись чуть заметными снисходительными улыбками. С точки зрения гражданского человека, все это мелочи, но от этих мелочей и еще от многого «домашнего» надо было отвыкать, и чем быстрее, тем лучше.

Мешало незнание военной терминологии, оружия. Помнится, как в те дни опытный сотрудник нашей газеты, вероятно не сумев разобраться в рассказе летчика-связиста, дал информацию о том, что на самолете «У-2» летчик его части сбил «мессершмитт». Заметка проскочила в номер.

У редакции была масса неприятностей. А злополучный корреспондент, не знавший, что «У-2» не имел никакого вооружения, был отчислен из штата.

Но опыт приобретался довольно быстро. Вскоре почувствовали «твердую почву под ногами» и наши поэты. Воины сразу приняли «на вооружение» их стихи. Подтвердили это письма, пришедшие в редакцию после того, как были опубликованы стихи Сергея Михалкова о летчике-истребителе Мокляке, погибшем утром 22 июня. Он сбил пулеметной очередью одни самолет противника и тараном покончил со вторым. Песня «Давай закурим» нашего поэта Ильи Френкеля стала известна на всех фронтах и в далеком тылу.