Летучие бурлаки (сборник)

Несмотря на всё это, замечательный писатель Джулиан Барнс описывает разговор о «высадке русских» (он вообще видел этих русских хоть раз вблизи?) как нечто простое и обыденное, на грани банальности.

Представляете, как они там к нам относятся?

Помнится, у замечательного английского певца Стинга была песня на ту же самую тему: про то, что русские не будут воевать, потому что они тоже любят своих детей. Песня прекрасная, но звучала так, как если бы она посвящалась волку или медведю, которые никогда не будут нападать на мирный скот, потому что милосердие им, по идее, не должно быть чуждо: они же рожают своих волчат и медвежат — каково волкам и медведям было бы, если б зайцы, антилопы и косули пришли и пожрали их детей? То-то же, заключает Стинг.

На самом деле его песней только детей можно было пугать, она точно никого не могла успокоить во всей Великобритании.

Похоже, ничего с тех пор принципиально не изменилось.

Но после всех военных конфликтов с упомянутой Великобританией, происходивших, ещё раз напомню, на российской земле — когда английские военные осуществляли прямую интервенцию в наши края, — известны ли кому-нибудь случаи, чтоб некий русский писатель описывал сцену, отдалённо напоминающую воспроизведённую мной выше? Мол, скоро «высадятся англичане — о чём запоёшь тогда, подруга?».

А подруга отвечает: «Англичане? Какой ужас. Нет ничего страшней англичан!»

Или, может быть, у нас есть песня на эту тему — не помните? Со словами вроде: «Английские мальчики не хотят убивать нас, потому что любят свой утренний пудинг, приготовленный тёплыми руками матери».

Нет такой песни? Ах, отчего ж? Ведь эти англичане чуть не убили главного русского писателя Льва Толстого. История России без этого офицера точно была бы другой.

Расстояние от того, как русских изображают в американском кино (ушанка, водка под сиденьем космического корабля, «чёрт, я забыл выключить ядерный реактор», «вся моя родня погибла в ГУЛАГе, но я на крючке КГБ, и могу только мечтать о свободе: как ты думаешь, я смогу добраться вплавь до Англии из Архангельска зимой?»), до того, как их походя представляют лучшие (а Барнс, наверное, самый лучший) современные английские писатели, — на самом деле минимальное.

Грустно, но это так.

Может быть, напрасно русские так хотят выглядеть европейцами — им всё равно никто не верит.

Англичане могут увидеть двух, трёх или пять русских, похожих на европейцев, или даже одну театральную труппу, вполне европейскую, даже лучше, чем европейская, но втайне всё равно будут уверены, что за спинами этих европейских русских, в их холодной стране всегда стоит у забора, обнесённого колючей проволокой, по которой пущен ужасный русский ток, огромная толпа настоящих, а не поддельных русских с ножами в зубах.

Хотя зачем в зубах. Русские зубами перегрызают колючую проволоку и отгрызают горлышки водочных бутылок, а ножи вполне могут переносить в собственном теле.

Наверное, у нас нет шансов стать лучше в глазах Европы.

Нет другого выхода, кроме как соответствовать их представлениям.

Русские должны быть настолько плохие, насколько их считают таковыми.

Дорогой Джулиан. Как писатель писателю я хочу сказать вам, что, если ваша страна не уймётся со своими санкциями, русские обязательно высадятся к вам, сломают ваш кров и затопчут ваши газоны.

И выпьют всё пиво в ваших пабах.

Русские не любят своих детей, не надейтесь. А как они относятся к чужим, вы вообще не представляете.

Помните об этом.

И Стингу передайте.

Диагноз, ставший эпитафией Ещё раз о Березовском

Березовскому надо было остаться в России и сесть в тюрьму.

Ужасно звучит?

Но что поделать: я правда так думаю. Это его спасло бы. Это придало бы ему сил для жизни.

В первый день после известия о смерти Березовского многие мои знакомые и верить не желали в его самоубийство: «…о чём речь, такие себя не убивают».

Теперь ведутся смутные разговоры о том, что его якобы убили. Секретный водяной, пробравшийся в ванную через слив: ледоруб не пролезал, пришлось оставить его в канализационной трубе. Через тот же слив секретный водяной покинул место преступления, забыв чекистский шарфик на полу.

Что до меня, то я с первой минуты был уверен в самоубийстве. Такой финал более чем логичен.

Березовский был как расплавленный металл — он был способен принять любую форму. Его аморальность в каком-то смысле была природной и органичной. Кажется, он не совершал зла из побуждений низменных — его явно восхищал сам процесс участия в такой головокружительной игре, как «русская история». Должность «еврея при царе» его, по собственным словам, вполне устраивала. Он был артист, игрок, фантазёр — и ни разу не был скучным российским бюрократом, озабоченным только своей мошной и сохранением места.

Ему, повторим ещё раз, было мало и бизнеса, и даже политики — он желал соперничать с провидением.