Летучие образы

– То, что делаешь ты, не так ли? – Голос Рашели звучал тяжело и саркастично. – А тем временем мой маленький внук один с этой глупой, эмоциональной особой. Только Бог знает, что она сделает с ним. Верно, увезет его в Монтану, к своей семье, если у нее появится хоть малейшая возможность.

– А почему бы и нет? Джонатан такой же внук Паркеров, как и твой. Единственная разница между вами, бабушка, в том, что у тебя больше денег.

– Джонатан – Ройл, – резко ответила она, – так же, как и ты, Маркус. Я удивлена, что ты говоришь подобные вещи. Разве у тебя нет чувства лояльности по отношению к семье?

– К семье – да, но не к тебе, когда ты так ведешь себя. – Маркус с усилием сдерживал голос. Он не хотел расстраивать бабушку. – Джесси-Энн часть нашей семьи, только ты никогда не признавала этот факт.

– Чепуха, эта девушка не подходила нам. Она никогда не была подходящей женой для Харрисона. Думаю, она будет вполне счастлива тем щедрым содержанием, которое, без сомнения, он ей назначит, а она, вероятно, вложит его в это глупое агентство моделей, выбрасывая на ветер приличные деньги Ройлов! Но мальчик – мой!

Ее зоркие, победно сияющие, неизменно бдительные глаза встретились с глазами Маркуса. По мнению Рашели, битва закончилась и была выиграна ею.

– Бабушка, – медленно выговорил Маркус, – хочу, чтобы ты знала: если ты попытаешься отнять Джонатана у матери, ты потеряешь и своего второго внука.

Рашель набрала в грудь воздуха и, чтобы удержаться, крепче держалась за край стола.

– Не следует говорить мне подобные вещи, Маркус, – едва слышно сказала она.

– Извини, бабушка, что я вынужден говорить тебе это, но в конце концов, ты точно так же угрожаешь Джесси-Энн… Ты хочешь навсегда отнять у нее сына.

Дрожащей рукой приглаживая свои безупречно гладкие темные волосы, Рашель опустилась в кресло.

– Ты не должен спорить с бабушкой, Маркус, ты только мальчик… Ты должен уважать решения людей, которые старше и мудрее тебя, людей, у которых больше жизненного опыта…

– Это ерунда, бабушка, и ты знаешь это!

– И что же ты тогда предлагаешь?

– Выждать и позволить отцу и его жене самим все решить.

– Ждать! – фыркнула Рашель. – Ждать, когда эта особа планирует забрать не только моего внука, но также и деньги семьи.

Маркус вздохнул. С бабушкой так было всегда, бизнес и деньги стояли на первом месте. Ей никогда не приходило в голову, что Джесси-Энн не волновали деньги семьи Ройл и что она на самом деле любила его отца. Просто их отношения запутались. Джесси-Энн очень хорошая и нравилась ему, он был уверен, что у нее не было неискренних намерений. Она просто не осознавала, что сделала.

– Ты слишком напорист, Маркус, – сказала Рашель, прячась за привычной холодной маской, – но это не решает проблему.

– Ты можешь решить одну из проблем, и вот почему я здесь. – Пройдя через комнату к стулу, где сидела Рашель, он взял ее руку. – Я люблю тебя, бабушка, ты знаешь это? Вспомни, когда я был маленьким мальчиком, а отец был в Европе или просто очень занят? Ты была той, с кем я жил и проводил почти все время, несмотря на всех чудесных нянек и гувернанток, которых ты для меня нанимала. Я до сих пор помню, как мы играли в футбол в гостиной твоего огромного дома в Коннектикуте.

– И разбили китайскую вазу, – сказала в ответ Рашель. – Ты был самый сильный мальчик, хотя выглядел тощим, как палка, малышом.

– А ты брала меня на прогулки в дальний конец сада, мне казалось, что это путь в много миль, и там был ручей, и вместе мы переходили его…

– И ты порезал камнем ногу… О, Маркус! Я скучаю по этому времени, скучаю и хочу, чтобы это все было с Джонатаном.

В ее глазах стояло выражение растерянности, и впервые Маркус подумал, что бабушка выглядит на свой возраст. Он нежно поцеловал ее руку.

– Все будет хорошо, бабушка, я обещаю, – сказал он. – Только дай им время. И знаешь что? Я могу поспорить, что если ты станешь мягче относиться к Джесси-Энн, она будет больше, чем счастлива, разрешить тебе принимать участие в жизни Джонатана. Ведь в конце концов, для чего нужна бабушка, как не для того, чтобы баловать и портить внуков? Мы же не можем лишать всего этого сейчас маленького Джонатана?

Его карие глаза, так похожие на глаза его дедушки, молили и требовали сострадания к отцу и Джесси-Энн. Вспоминая милого маленького мальчика, каким он был, Рашель почувствовала, как слезы подступают к глазам, но она не плакала с тех пор, как умер Морис, и конечно, не собиралась плакать сейчас.

– Давай, бабушка, пообещай мне сейчас! Мы не будем вмешиваться.

– Ну, хорошо, – сказала она, сдаваясь со вздохом. – Но я, конечно, надеюсь, что ты прав, Маркус. А теперь поцелуй и обними свою бабушку. Неожиданно я почувствовала себя такой одинокой.

– Совершенно необязательно чувствовать себя одинокой, бабушка, пока ты не вышла из игры, – шептал он, целуя ее мягкую, слегка напудренную щеку. – Ты же знаешь, я обожаю тебя… И ты дашь сто очков вперед любой другой бабушке, которых я знаю…

– Довольно, довольно, – ответила она, улыбаясь ему. – А теперь не останешься ли, чтобы пообедать со старой женщиной?