Летучий голландец

– Это поправимо, – улыбнулся студент. – Вы не поверите, но у меня тут полный порядок. Я, правда, это хорошо маскирую.

– Маскируете? Зачем?

– Принцип Гамлета. В таком обществе, как наше, интеллект нужно от окружающих прятать. Я вполне освоился с ролью придурковатого студента, которого чуть не выгнали из института.

– А что, действительно чуть не выгнали?

– А что вы думаете, они затруднятся выгнать человека, у которого нашли «Приглашение на казнь» Набокова?

– Вот это вы неосторожно, сударь.

– Один приятель подвел… Вот тогда я и стал притворяться дурнем. Кстати, работает прекрасно.

– Охотно верю, – не удержался от улыбки Н. – Мне вот, правда, это не поможет… Но к делу. Я хочу отправить рукопись в Москву… Скажите, досматривают ли почту?

– Здесь нет, – сказал студент. – Но в районе – очень может быть.

– Я на всякий случай не поставил на обложке свое имя, но они и так поймут, кто отправитель.

– Ну, если вы хотите, чтобы я передал из рук в руки, я могу. Только скажите, кому надо передать.

– Вот здесь имя на карточке проставлено. И адрес.

Н, собственно, записал адрес на карточке для самого себя – на свою память он не слишком полагался, а записную книжку брать с собой не хотел. Но удачно получилось – теперь можно просто отдать карточку.

– Передам обязательно, – сказал студент. – Правда, не очень скоро: я в Москву только в сентябре вернусь.

– Скорость тут роли не играет. Спасибо огромное!

4

По дороге домой он думал: ну вот, корзинка спущена на воду и отплывает, и младенец в ней; к каким же берегам ее вынесут волны? На карточке были имя и адрес человека, который в недавно прочитанном дневнике был назван СБ.

«Больше некому, – убеждал себя в правильности своего выбора Н. – Приходится рисковать. Странно: он держал в руках судьбу одного человека, Бетиной подруги, а теперь от него зависит… ну, не моя судьба, конечно, но судьба моей книги. Не подведет ли он меня? Он ведь тоже, как Порождественский, за рубеж раскатывает. Может быть, большевики были правы насчет гнилой интеллигенции? И в таком случае, как эту самую степень гнилости вычислять? Но все-таки надо надеяться на лучшее, потому что не на что больше надеяться. Что же, рукопись начинает самостоятельную жизнь, а я начинаю жизнь без нее…»

Из раскрытого окна снова донеслись раскаты рок-н-ролла.

«Поди запрети, – улыбнулся про себя Н. – Наше упрямство – это наш последний рубеж обороны… Интересная история в дневнике, кстати. Кажется, это та самая девушка, о которой рассказывали, что у нее был роман с голландским виолончелистом, участником конкурса Чайковского. Этот полнолицый молодой человек с открытой улыбкой тогда уехал домой без нее, потом через год вернулся. Все думали, что на этот раз он заберет ее с собой, но он опять уехал без нее и больше не приезжал. Что там у них произошло, никто не знает, но общее мнение было, что он не так уж хорошо с нею поступил. Вот ведь она пишет в дневнике: "Вспоминаю человека, которого любила когда-то давно, в юности. Грустные это воспоминания…" О том ли это виолончелисте? Кто знает… А потом вступает своей неслышной походкой СБ. – и начинает свои кошачьи игры и околомузыкальные экивоки. Сначала один, потом другой, и от них обоих действительно можно запереться в комнате с окном в никуда и наигрывать «Пеццо-каприччиозо» для всех окрестных призраков…»

5

Чиркнул спичкой и зажег солнце, вынул из кармана связку ключей и зазвонил в колокола, сказал слово и зашелестел конференциями, публичными чтениями стихов, молитвами, симпозиумами и заседаниями книжных клубов, из чего следует, что чиркать спичкой и вытаскивать ключи из кармана лучше в полной тишине, не произнося при этом ни единого слова.

Тишина сочилась из всех щелей полудня. Возвращаться в дом не хотелось, и Н. расположился на скамейке в тенистом уголке сада. Постепенно он просунулся в оборвавшийся утром сон, а может быть, проснулся в собственном сне. В сон этот попали голубое небо, дом, чердак, шкатулка и бронзовый ключ. Голубое небо позвало его из дома, и он шел и шел, пока не вошел в лабиринт. Н. никогда раньше не бывал в лабиринте, если не считать лабиринтов мысли, поэтому он решил идти напрямик – и будь что будет. И тотчас вышел с другого конца.

«Это слишком просто», – сказал себе Н., и снова вошел в лабиринт, и опять прошел его насквозь. Решив, что все это очень странно, Н. решил вернуться домой – и заблудился. «Где мой дом, где мой чердак?» – ворочались в его голове неожиданно грустные мысли. Как-то незаметно Н. начинал любить свой всегда ненавидимый дом. Наконец он нашел свою улицу и даже то место, где должен был быть его дом, – но никакого дома там не было, на его месте любовались собой очень красивые нарциссы.

«Может быть, сегодня – это замаскированное завтра?» – мелькнула у него мысль. Он решил идти жить в лабиринт, но не нашел даже его. Тогда он стал соображать, что следует делать в таких ситуациях, и на всякий случай принялся шарить у себя в карманах. В одном из них обнаружился большой бронзовый ключ, который Н. всегда хранил в особой шкатулке, но сегодня почему-то взял с собой.