Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

В вокзальчике были распахнуты двери с молочными узорными стеклами, и внутри было полусветло, как на раннем рассвете, хотя нигде тоже не было видно никаких ламп. Я прошел вдоль молчаливых касс и пустынного буфета, кругло посвечивающего мраморными столиками и красноватым прилавком. По дырчатым, в виде виньеток и растений, чугунным ступенькам я поднялся во второй этаж. Здесь находился зальчик ожидания — изогнутые скамейки и кожаные кресла, у которых, несмотря на старинность, был какой-то вокзальный облик.

В кирпичной стене зияла холодная чернота просторного камина, похожего на маленькие ворота. Я приблизился к нему, в горле внезапно запершило от резкого запаха сажи, и я приглушенно кашлянул. В ответ кто-то гулко откашлялся где-то вверху, в дымоходе. У меня захолонуло сердце. Робко перешагнув через решетку, я заглянул в трубу. Чьи-то черные ноги мелькнули на звездном небе — я застал последний миг, когда какой-то человек выбрался из трубы на крышу!..

Стало страшно, как в давнишнем детстве или во сне: хочешь вскрикнуть от испуга, а не можешь, будто онемел. Не знаю почему, но вдруг захотелось его выследить. Конечно, в трубу я не полез — там не за что ухватиться, — а легко побежал (давно я так не бегал!) по лестнице к чердаку. Я был уверен, что дверь туда открыта.

Она была открыта.

Чердак освещался тем же полусветом, как и весь вокзальчик. Чего тут только не хранилось! Деревянные коняшки-качалки и зимние санки; фарфоровые слоны величиной с хорошего сенбернара; большие, взрослой вышины, оловянные солдатики в медвежьих папахах — таких, только живых, гвардейцев я видел при смене караула у королевского дворца в нескольких кварталах отсюда; высокие усатые злодеи из папье-маше с кривыми ножами за поясом; важные короли, спесивые королевы, капризные принцессы, модницы-фрейлены, сверкающие латами рыцари, пестрые карлики, горбатые нищенки, уродливые колдуньи, надменные волшебники, спесивые чиновники в цилиндрах, веселые мальчики и девочки — деревянные, стеклянные, жестяные, гипсовые фигуры. И даже елка стояла с пыльными разноцветными шариками, лучистыми звездами, хвостатыми хлопушками и звонкими колокольчиками, а рядом — Дед Мороз, Санта Клаус, или как там его еще, со своей красавицей внучкой. А уж всяких игрушек — не перечесть: кованые раскрытые сундуки с разными зверятами, барабанами, трубами, саблями, ружьями, куклами!.. Глаза разбегались, словно одновременно смотрели во все стороны.

Вверху, на крыше, послышались осторожные шаги. Я опомнился, вооружился деревянной саблей и, опасливо пробравшись сквозь шайку усатых злодеев, робко высунулся в раскрытое чердачное окно.

И чуть не попятился. Я сразу узнал его.

В черном цилиндре, с растопыренной железной метелкой в одной руке и ядром на веревке — в другой, он во весь рост стоял на печной трубе и оглядывался вокруг.

Трубочист!

Вот он посмотрел на меня и… весело помахал рукой. Я засмеялся, тоже махнул и вдруг задел незаметный медный колокольчик, висевший под верхней перекладиной окна (теперь-то я понимаю, висел он там нарочно до поры до времени). Колокольчик тонко звякнул и зазвонил живей, живей! В ответ серьезно откликнулся колокол с перрона. Он прозвонил тоже несколько раз, не шуточно — упорно и призывно.

Снизу донесся общий вокзальный шум, какой бывает на любой станции, слитый из шарканья ног, беспокойных голосов пассажиров, отрывистых возгласов носильщиков, скрипа чемоданов, повизгивания тележек… Я, сломя голову, будто боясь опоздать на поезд, бросился вниз. Помнится, вроде бы по-прежнему никого не было ни в зальчике ожидания, ни в буфете, но я странно слышал и торопливые голоса, и поспешные шаги, и шум отодвигаемых кресел, и звон монет на прилавке, и суету у касс… В спешке я сунул в ближайшее кассовое окошко монетку, вернее, памятный никелиевый кругляшок с отчеканенным профилем датского сказочника и как бы с нимбом из юбилейных дат вокруг его головы — и получил синий зубчатый билетик.

Выскочил на перрон. Мощным паром отгоняя туман, подходил, ведя за собой коротенькие вагоны с островерхими вентиляционными шляпками на крышах, пузатый, сверкающий черным, на больших красных колесах и с высокой трубой, огнедышащий, клокочущий от своей силы, паровоз.

Туман спустился за ним и поднялся до половины вагонных окон. Вот поезд, тормозя, стал; ощупью найдя ступеньки и ручку, я влетел в вагон и, хотя места еще были свободны, побежал по всему поезду, хлопая дверьми в тамбурах и разыскивая местечко получше.

Все вагоны были общие, без перегородок и купе. Лакированные скамейки, деревянные прутьевые полки для багажа и привинченные к стенам вешалки для верхней одежды.