Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

— Да это же сам Оле-Лукойе — вдруг вскричал я. — А спринцовка та — сонная, он перед сном брызжет из нее детям в глаза сладким молоком, веки у них слипаются, и все засыпают! И зонтики те — сонные: раскроет цветной, снятся сказки, поднимет черный, ничего во сне не видать! Эх ты, забыл?

— Спасибо, — трубочист благодарно пожал мне руку. Маленькая разбойница, сидящая напротив, презрительно высунула язык.

— А ее ты узнал? — тихо спросил он.

— Узнал, — так же заговорщически прошептал я. — И тех других, — кивнул я на весь вагон, — и вас тоже…

— Ну, меня все узнают! — развеселился трубочист.

Паровоз дал гудок, состав дернуло — и маленькая разбойница упала на меня. Наверняка нарочно, потому что по правилам ее должно было откинуть назад, я ведь впопыхах занял место против движения поезда. Еле от нее освободился, так вцепилась она в мою куртку.

За окном проплывал туман, изредка расцвечиваемый летящими от паровоза искрами.

— Интересно, а куда мы едем? — спохватился я.

— В билете написано, — снова подмигнул трубочист.

И хотя переговаривались мы тихо, все пассажиры почему-то услышали и возмущенно загомонили:

— Он не знает, куда мы едем!.. Какой невежа!.. Стыдно, молодой человек!

— Отдайте его мне, — высокомерно произнесла поверх голов дама в короне из сосулек — чего тут скрывать, Снежная Королева.

Я лихорадочно достал билет. Не нем было напечатано, не помню, на каком языке, а скорее всего, на моем родном: «Поезд Х.-К. АНДЕРСЕН. Копенгаген — далее везде».

— Везде? — растерянно поднял я голову. Трубочист весело кивнул. Неужели?.. — я затаил дыхание.

— Да, малыш. Весь мир!

Я даже не обратил внимание на странное «малыш», настолько был поражен.

А весь вагон продолжал мной возмущаться.

— Может, он едет зайцем? — выкрикнул советник в долгополом сюртуке. — Эй, кондуктор!

По проходу тут же проворно подбежала ко мне большая усатая крыса с качающимся в лапе фонарем.

— Паспорт? Давай паспорт! — проскрипела она.

— Лучше проверьте, есть ли у него билет? — опять гаркнул советник.

— Есть! — звонко выкрикнул я и поднял вверх синий листочек.

Все притихли. А трубочист примирительно сказал:

— Друзья, вы должны его простить…

— Он еще маленький! — подхватила, вскочив в конце вагона, пастушка.

И неожиданно увидела моего соседа. Тоже увидев ее, он медленно встал:

— Пастушка!

— Трубочист!

Забыв обо всем, они кинулись друг к другу.

— Да-да… Он еще маленький, — закивали колдуньи и волшебники, короли и приближенные, дамы и господа, крестьяне и горожане, солдаты и чиновники. — Он действительно маленький.

— Я? — Меня возмутило, как давным-давно, шести лет, когда я впервые научился читать, играть в футбол и поэтому считал себя вполне взрослым. — Я? Маленький?!

Два пажа принесли и поставили передо мной большое зеркало в золотой раме. На меня, моргая, глядел из него мальчик, которого я помню только по старым фотографиям, в кожаных тапочках, синих спортивных трусах до колен, майке с большой буквой «Д» и в расстегнутой спортивной курточке. Это был именно я — шести лет.

Я смотрел на себя, а в зеркале мелькали заоконные отражения больших и малых городов, поселков и деревень: Рим — Милан — Лейпциг — Киев — Березовка — Усмань — Париж… Проплыл и мой Курс с известным вокзалом… И повсюду толпы весело кричащих, размахивающих руками и книжками мальчишек-девчонок!

У меня закружилась голова. В зеркале начали тесниться вскочившие гномы, карлики, ведьмы, злодеи — мне стало страшно. Оттолкнув зеркало, я бросился к выходу.

— Держи его! — залихватски засвистела маленькая разбойница.

— Лови! Хватай! — топала за мной шайка зловещих разбойников.

Не помню, как я отворил в тамбуре дверь — трубочист пытался остановить меня — и соскочил на ходу.

…Я стоял у рельсов, смотрел на одинокий фонарь вокзальчика и никак не мог понять, что со мной случилось. Наваждение?.. Я даже не понимал: еще только иду туда или уже возвращаюсь.

Почти невесомо, ни разу не споткнувшись о шпалы, я подошел и поднялся по ступенькам, вылезая из тумана, как из воды, на платформу с причудливыми, похожими на металлические цветы фонарями. Лишь один из них светился вполнакала. Я прошел мимо зеленых скамеек — даже в темноте чувствовалось, что они зеленые, — мимо невысокого железного столбика, сработанного под дерево с отпиленными сучками; на нем был укреплен колокол с веревочкой — он отсвечивал медью от фонаря…

Двери вокзальчика с пыльными узорными стеклами были крепко заперты. За ними стояла кромешная темнота.

Я вернулся к колоколу. Мне вдруг по-мальчишески захотелось дернуть за язычок.

Тусклый звон проплыл по перрону и утонул в тумане…

Я отпустил веревочку, постоял в тишине и побрел обратно.

Только наутро я хватился своего обручального кольца. Потерял! Напрасно при свете дня повторил я внимательно путь к вокзальчику и обратно — кольцо как в воду кануло.

Уже в Москве, вешая в шкаф куртку, я обнаружил в кармане размочаленный синий комочек. Что это? Кажется, какой-то бывший билет, но куда? В знаменитую Глиптотеку — музей, где собраны скульптура и живопись разных стран, — или в обычную киношку, или?.. Кто знает…