Летучий голландец

Это трабл и дизастер, но не бред и не гон, —
Это Палтус-Адамастор нарушает твой сон!

— Это бред, ты гонишь, чувак!

— А ты спи… Хорошие тебе сегодня снятся сны, малыш? Маленький белый малыш, ты совсем от рук отбился за эти годы, что с тобой случилось, что ты меня не узнаешь?

— Я сплю, я выпил три… Нет… Четыре… Нет… Больше… Не помню… Я пил виски, один, в баре, хотя нет, не один… Вначале там был тип с усами, ты его знаешь?

— Знаю, я всех знаю, и того типа — тоже…

— Мне он не понравился…

— Мне он тоже не нравится…

— Но он ушел…

— Он вернется…

— Зачем?

— Так надо, он всегда возвращается…

— А ты зачем пришел?

— У тебя был плохой сон…

— А ты — хороший?

— Я — не сон… Я пришел, когда тебе снился сон, я вошел в него и постучал в дверь…

— Помню, ты начал ломиться в номер: гу гу г'джуб, гу гу г'джуб, гу гу г'джуб…

— Я знаю эту песню…

— Уйди, я устал, я хочу спать…

— Ты и так спишь…

— Зачем ты пришел?

— Сейчас…

Черный бугай внезапно криво ухмыльнулся, показав два ряда белейших, как и положено, зубов, а потом, мрачно уставившись на Банана, так и валяющегося под смятой простыней в позе эмбриона, как-то неуклюже высунувшего из утробы кровати белую, незагорелую ногу, крепко спящего под воздействием позавчерашнего похмелья, вчерашнего перелета и вчерашнего же виски — малое количество до, а основное — после ужина, так вот, черный бугай скинул куртку, повертел ее в руках, бросил на пол и, раскачиваясь, начал гнать очередную телегу.

Да, я круче всех на свете, только в царство теней
Я ушел, а на планете не оставил детей!
Как вернешься ты домой, найди стеклянный предмет
И шикарную чиксу с крутым набором гамет.
Ну а если ты не веришь, что я Палтус, твой друг,
Повидай сестру Мартышку, чей задок так упруг,
И спроси ее, какого цвета я дарил ей халат,
И она ответит: «Белый! а что тебе, брат?»

Но Банан уже не реагировал. Они все ушли вместе со снами. Свиньи больше не бегали от пистолета, и крабоящик с элементарным пингвином свалили вместе туда, далеко, где миленькие маленькие полицейские с моржовыми усами сидят на кукурузных хлопьях, ожидая, когда приедет фургон корпорации «Футболка» в глупый кровавый вторник, вместо которого наконец-то наступила простая безмятежная среда.

— Эй! — сказал бугай, наклонившись над отрубившимся в беспамятстве Бананом.

Тот храпел и не собирался просыпаться. Все бесполезно, надо сваливать самому.

Подобрать с пола куртку, напялить на мощные плечи и свинтить, пройти по коридору отеля — тихо, чтобы ни одна харя не заметила, а впрочем, отель пуст, так что какие тут хари, рожи и морды, никого, кроме Банана, пребывающего в беспамятстве, разве что еще постоялец непонятно из какого номера и с какого этажа, но и он сейчас, наверное, спит куда более крепким сном, чем Банан, — то ли больше виски, то ли добавил пива, так что все просто: подобрать с пола куртку, надеть, посмотреть на спящего и храпящего Максима и аккуратненько прикрыть за собой дверь.

Хотя нет, так просто уходить нельзя, надо провернуть еще одно дельце.

Бугай подошел к столику, на котором были разбросаны всякие мелочи.

— Документы… Кретин… Напившийся кретин, загранпаспорт и виза просто так валяются на столе… И конверт, всученный Банану грузным… Можно спокойно взять и положить в карман куртки, но это уже — не по правилам… Хотя конверт пригодится, надо лишь найти ручку… Ручка находится в кармане сумки, той самой, с которой Максим сел в машину, куда хозяйка погрузила клетку с доберманом. Простая шариковая ручка из самых дешевых.

Бугай взял конверт, посмотрел на него, а потом накарябал наискосок:

Повидай сестру Мартышку, чей задок так упруг,
И спроси ее, какого цвета я дарил ей халат,
И она ответит: «Белый! а что тебе, брат?»

После чего тихо положил ручку туда, откуда и взял, — в карман сумки, и пошел к дверям.

В коридоре посмотрел по сторонам и направился к лестнице — зачем вызывать лифт, когда можно тихо спуститься с четвертого этажа на первый, и никто тебя не увидит и не услышит, ночной портье спит за стойкой рецепции, а если б даже и не спал, то как он мог бы заметить тебя — призрака в таком же призрачном отеле, незваного гостя без костей и плоти, сгусток чего-то, что не поддается описанию, мелькнул, пролетел — и все?