Летучий самозванец

— Вирус ОМ двенадцать поражает в основном людей с пониженным иммунитетом и хроническими болезнями. Среди вас есть инфицированные СПИДом, туберкулезом, сифилисом? Гепатитом? Если нет, можете не волноваться.

— Конечно, нет! — взвыл Зарецкий. — Здесь собрались приличные люди, а не бомжи, гомосексуалисты и проститутки!

Я удивилась реакции Леонида. Он же ученый, а не малограмотная бабка, должен знать, что вышеназванные болезни могут поразить любого человека, независимо от его социального статуса. В зоне риска находятся все, кто посещает стоматолога, делает переливание крови или простой маникюр, ездит в метро, целует приятелей при встрече.

— Зачем нужен карантин, если мы не заболеем? — поинтересовалась Манана.

Выдержке пиардиректора можно только позавидовать, она единственная из всех пассажиров выглядела спокойной.

— Допустим, вы в порядке, — ответил мужчина, — но в любом случае можете стать переносчиками болезни. Сами не заболеете, а вирус передадите. За десять дней возбудитель погибнет, и вы без проблем отправитесь дальше.

— Если вы заболели и благополучно выздоровели, то отлично натренировали иммунную систему, — заявила Алина. — Не правы те люди, которые тщательно изолируют маленьких детей от общения в надежде, что малыши не подхватят инфекцию. Лучше привыкать к микробам, чем убегать от них.

— А если помрешь в процессе тренировки? — завизжал Зарецкий.

— Подайте этому господину валерьянки, — попросила Аня Редька официанта, который с открытым ртом подпирал стену около буфета.

— Успокойся, Леонид, — раздраженно велел Василий Олегович, — альтернативы нет! Возьми себя в руки, сейчас все лечат!

Зарецкий сел, поставил локти на стол и обхватил ладонями голову.

— Старый идиот! Зачем я согласился на эту поездку?!

— Вы можете вести привычный образ жизни, — успокоил присутствующих врач.

— Ограничений по диете, полагаю, нет? — вскинула брови Алина.

— Мама, он страшный! — ожила Тина. — Я боюсь!

Манана обняла дочь.

— Не волнуйся, я с тобой!

— Меню обычное, — возвестил врач. — На спиртное мораторий не наложен.

— Шикарно, — потер руки Юра. — Нальюсь по брови!

— Вот курение советую не практиковать, — продолжал доктор.

— Секс, наркотики, рокнролл в полном объеме, но сигареты истребить на… — гаркнул Зарецкий.

— Леня! — с укоризной воскликнула Катя. — Не ругайся при Свете! Да и нам неприятно!

— Девочка никогда не слышала о смерти? — начал новый виток скандала Зарецкий. — Не понимает, что мы все можем умереть?

— Попытайтесь успокоиться, — попросила его Аня. — От истерики лучше не будет.

Мне стало противно, ноги сами понесли меня к лестнице, я вышла на палубу и оперлась на перила. Теплоход стоял на месте, белый катер, бросивший якорь борт о борт с ним, был отчетливо виден. Он казался совсем маленьким, но тоже имел палубу для отдыха, на которой стояли три крохотных складных стульчика и круглый, похожий на кукольный столик. На железке, привинченной к одному из бортов, висело полотенце и красный купальник.

Я молча изучала катер и не обернулась даже тогда, когда поняла, что уже не нахожусь в одиночестве.

— Испугались? — спросил капитан, тоже опираясь на поручень.

— Чему быть, того не миновать, — пожала я плечами. — Где этот Козловск и почему нас именно туда отгоняют?

Иван Васильевич выпрямился и одернул китель.

— В советские годы в Козловске работал химзавод. О нем вслух не говорили, но местные отлично знали о предприятии, там весь городок пахал. Хорошее место, оклады жирные, молоко за вредность, отпуск аж сорок дней, ну и прочие льготы. В округе козловским завидовали, народ в деревнях и городках был бедный, а те колбасу каждый день ели, снабжението было специальное. В начале девяностых лафа сошла на нет, дирекция на всем экономила, наверное, ремонтные работы вовремя не произвели. Ночью двадцать третьего августа как грохнет! Я число отлично помню, это мой день рождения. Жил я тогда в Абрамове, за десять километров от Козловска, и то у нас светло стало. Чего уж на заводе нахимичили, не знаю. Сначала взрыв у них случился, следом пожар, огонь всем районом тушили, да он только сильнее полыхал. Химия — страшная вещь, вонь над рекой плыла, а затем облако повисло, чисто радуга. Наши еще смотреть бегали на эту «красоту». А я Чернобыль вспомнил, жену с дочерью в охапку — и к тестю их в Курскую область отправил.

— Вы молодец, — похвалила я Ивана Васильевича.

— Точно, спас семью. Когда из этого облака дождь по округе захлестал и у народа даже железные крыши пожгло, вот тут все и кинулись в кассу за билетами, давились не на жизнь, а на смерть, а мои спокойно отбыли, в купе.

— Хорошо, когда муж смотрит на несколько шагов вперед, — польстила я капитану теплохода.

— Народу там погибло, — удрученно говорил Иван Васильевич, — страсть! Предприятие непрерывного цикла, вся смена полегла, кого при взрыве убило, кто задохнулся. Пожар весь Козловск съел, восстанавливать городок не стали, народ поразъехался кто куда, сейчас там несколько человек кукует, кому податься некуда. Электричества нет, газа тоже, не пойму, как они существуют!