Летунья

Её голос стал таким печальным, что показалось, будто она по-настоящему меня жалеет, а я уж и забыла, как это бывает. И так вдруг самой себя стало жалко, что жизнерадостная «летунья» скривилась и заплакала ― ведь вредная старушка была права: жизнь моя висела на волоске, пока я порхала словно легкомысленный мотылёк…

– Ну, Лёля, перестань, не сдавайся так быстро, может, ещё и обойдётся, ― начала подбадривать меня тётя Маша. ― Ты же вон какая молодая, крепкая; справишься.

И она укоризненно посмотрела на меня, похлопав по плечу. Я вздрогнула, незаметно перейдя на «ты»:

– Тёть Маш, а почему я тебя чувствую? Привидения же…

– Привидения? Какие же мы привидения? ― и она хрипло захихикала, ― живые ещё. Души мы с тобой, человеческие души. Или ты атеистка и в нас не веришь? ― она снова рассмеялась, словно ворона прокаркала.

Тяжело вздохнув, я подумала:

– Ещё полчаса назад была ты, Лёля, беззаботной, лёгкой душой, летала себе, никого не трогала. А встретила её, и теперь словно груз на спину положили, так тяжело ― не знаю, смогу ли встать. Надо бежать отсюда, и как можно быстрее, пока совсем не придавило.

– Эй, угрюмая, ты чего задумала-то, зачем встаешь? Останься, всё равно нам из этой больницы хода нет, привязаны мы к телам-то. Ну, лети, лети, всё одно вернёшься, ― услышала я вдалеке обиженный бабулькин голос и, демонстративно закрыв уши ладонями, полетела к выходу из больницы.

Слова тёти Маши меня здорово напугали ― неужели и правда здесь застряла? Значит, это не я за своим телом летела, а оно душу на верёвочке тянуло? Расстроенная такими мыслями, притормозила у стеклянных дверей, за которыми всё также лил дождь.

Две медсестры из ночной смены, смеясь, курили под козырьком, обсуждая кого-то из врачей. Одна, с волосами ярко-малинового цвета и такой необъятной грудью, что халат принципиально на ней не застёгивался, очень живо изображала перед своей подругой какую-то пантомиму. Вторая «сестричка», похожая на бледную тень известной актрисы, хихикала, икая, наверное, от смеха, постоянно вздёргивая свои нарисованные брови.

Я немножко понаблюдала за ними, мысленно собираясь с силами:

– Попробовать, что ли, пройти через дверь на улицу или остаться здесь? А если не получится? Да ладно, рискну…

И… прошла. Радостно вскрикнув, облетела пару победных кругов вокруг фонарного столба и опять остановилась. А теперь-то куда? И не означает ли то, что мне так легко удалось проскочить наружу, что связь души с телом ослабевает, и я близка к смерти?

Ах, тётя Маша, тётя Маша… Заронила ты семя сомнения в моём незрелом разуме. Но, видно, от природы, я была достаточно легкомысленной, раз решила не думать о грустном, и, возможно, в последний раз прогуляться по городу. Тем более, что ночью ещё ни разу этого не делала. К сожалению, это значило, что и парня-то у меня пока не было и, наверное, никогда уже не будет. Ну вот, опять…

Я встряхнулась, как собака под дождём, хотя он меня словно не замечал ― шёл себе мимо ― и полетела по ночным улицам. Красотища-то какая ― огни рекламы со всех сторон, мелькающие фары машин, прохожие под разноцветными зонтами, подхваченная порывами ветра листва и такая огромная луна в просветах облаков…

– Почему же я раньше не замечала всего этого? Из дома на работу, с работы домой в переполненном автобусе, и это все радости жизни… Нет, сейчас оторвусь по полной программе…

Что я и сделала: заглянула в несколько ресторанов, о которых раньше и не мечтала. Нырнула в клуб, хотя там мне не понравилось ― слишком громкая музыка и народ всё больше какой-то нетрезвый. Побывала на выставке современного искусства, от души посмеявшись над странными каракулями в рамках и почесав голову, пытаясь понять кривобокие инсталляции, но так и не смогла.

А вернувшись на улицу, гуляла по бортикам уже выключенных на зиму фонтанов и прыгала по лужам, не боясь испачкать старенькое пальто. В городской парк решила не ходить ― там темно, фонари работают через один, да и подозрительные личности шастают, брр…

Заглянула на последний сеанс в кино, между прочим, совершенно бесплатно посмотрела фильм, усевшись на заднем ряду и безумно завидуя целующимся парочкам. Ещё немного побродила, тьфу, полетала по никогда не засыпающему городу и думала, думала, думала…

О чём? Да о том, как прекрасна жизнь, которую раньше не ценила. Я же так молода и многого ещё не видела, как же отчаянно мне хотелось жить ― надеюсь, что глупая голова поняла это не слишком поздно. И, задрав её к темному небу, закричала:

– Эй, есть там кто-нибудь? Верните меня назад в тело, немедленно! Ну, пожалуйста…