Лев

Когда я вернулся от Буллитов к себе в хижину, электричество уже выключили. Но кто-то из слуг поставил на стол на веранде зажженную лампу-«молнию». Я устроился перед ней и задумался о событиях дня.

Спокойный вечер в бунгало Буллита, как ни странно, взвинтил меня гораздо больше, чем почти истерические вспышки Сибиллы накануне. Мир и тишина его, — говорил я себе, — неестественны, неправдоподобны для этих трех людей, живущих под одной крышей. Это как стоячая вода, опасная и нездоровая.

Чем объяснить благосклонность Сибиллы к Кингу, хотя еще вчера она его ненавидела?

А кроткое поведение Патриции перед альбомом матери — как увязать его с ее безумными играми с диким зверем?

Огромный лев снова завладел моими мыслями. Может быть, это он глухо ворчит в глубине ночи из зарослей? Или это раскаты далекой сухой грозы? Или это мне чудится?

Нервы у меня были на пределе, а потому, когда передо мной внезапно появился Буллит, я разделил ненависть Сибиллы к людям, которые возникают без малейшего звука. Высокая фигура, вдруг вступившая в световой круг от лампы, едва не заставила меня закричать от ужаса.

Буллит переоделся в свой охотничий костюм и сапоги, и волосы его были снова взъерошены гривой. Он держал в руке еще наполовину полную бутылку виски, которую я ему принес.

— Знаю, знаю, у вас еще целый ящик, — сказал он, предупреждая мои протесты. — Но сегодня мы должны прикончить эту бутылку вместе. Очень уж хорошо мы ее начали.

Все черты его широкого лица дышали бесконечным добродушием и дружелюбием.

— Давно, так давно в нашем доме не было счастливых вечеров, — продолжал он. — Ваше присутствие успокоило Сибиллу. А малышка вас обожает.

Я поспешно сходил за стаканами: наедине с Буллитом мне всегда хотелось выпить.

Мы пили молча. Я чувствовал, что мой гость, так же как и я, блаженно расслабился. Мне показалось, что далекое рычание снова потревожило одиночество ночи. Однако Буллит не шевельнулся. Очевидно, я ослышался. А может быть, его безразличие объяснялось привычкой? Я спросил:

— Почему Кинг ушел от вас?

— Из-за Сибиллы, — ответил Буллит. — Она родилась не здесь и не была воспитана в Восточной Африке. Ей было невыносимо видеть все время его гриву, его клыки. И этого рыжего великана, который одним прыжком пересекал комнаты, чтобы опустить мне лапы на плечи или чтобы облизать ей руки. А когда Патриция каталась вместе со львом по траве, Сибилла каждый раз чуть не падала в обморок. Она возненавидела Кинга. И он, естественно, это понял. Он больше не ласкался к Сибилле и не давал ей себя гладить. И тогда она так перепугалась, что поклялась вернуться в Найроби, если я не избавлюсь от Кинга… Мне было безразлично, останется он у нас или уйдет. Но была еще Пат…

Буллит остановился, и по его выражению я понял, как ему трудно продолжать. Но я решил любой ценой узнать конец этой истории, в которую попался, как в западню. А Буллит, я это чувствовал, ни в чем не мог мне отказать в такой вечер.

— Итак, что же случилось? — спросил я настойчиво.

— Сибилла и я сделали то, что каждый из нас должен был сделать, — ответил Буллит. — В то же утро я отвез Кинга на своей машине в самую глубину заповедника и там оставил. А Сибилла увезла малышку в Найроби и поместила в лучший пансион.

Буллит тяжело вздохнул.

— Вы знаете, что нам пришлось очень скоро забрать Патрицию обратно?

— Знаю.

— Так вот, — продолжал Буллит, пристукнув донышком стакана по столу… — Так вот, на следующий день, когда малышка вернулась, Кинг ожидал ее перед бунгало, и скоро они вместе катались по траве на поляне… Сибилла умоляла меня пристрелить льва. Ее нужно понять. Но разве я мог? Дочь и так не прощает мне всех убийств, совершенных до ее рождения.

Буллит тяжело взглянул на меня и сказал:

— Если бы на моих руках была еще кровь Кинга… представляете?

Великий охотник закрыл глаза и содрогнулся.

— Что же дальше? — спросил я.

— А дальше, — сказал Буллит, пожимая плечами, — мы пошли на компромисс. Вместе с Пат отыскали то самое дерево, которое вы видели утром. И когда на следующий день Кинг вернулся в бунгало, мы отправились туда все трое. И малышка объяснила Кингу, что там будет место их свиданий. Она заставила его понять… почувствовать… В общем, вы понимаете, что я хочу сказать. Она может его заставить сделать все. Вы теперь это знаете.

— Еще бы, — сказал я.

— Лев и меня любил, — продолжал Буллит… — Раньше, когда я возвращался после объездов, он чуял мою машину за десятки миль и бежал мне навстречу. С ним это до сих пор еще бывает… А иногда он устраивал мне сюрпризы где-нибудь в глухих уголках саванны. Как мы веселились!.. Но малышка, это совсем другое дело. Он узнал ее кожу с первых дней, когда начал жить. И теперь он — ее, навсегда.

Буллит плеснул остаток виски себе в стакан, осушил его и поднялся.

— Еще секунду! — попросил я. — Скажите, у Кинга есть львица и львята?

Глаза Буллита затягивала сетка кровавых жилок.

— Я слишком много пью, — сказал он, будто не расслышав моего вопроса. — Желаю вам спокойного сна.

Он опустился по ступеням тяжело, но так же бесшумно.