Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт

Яхин-Боаз, чего ищешь ты с картой карт, которую стащил у своего сына, и сбережениями, которые украл у своих жены и ребенка? Что скажет тебе твоя карта? Где твой лев?

Теперь ты ничего не можешь отыскать. Для тебя никогда не существовало, не могло существовать львов, неудачливый человек. Когда-то у тебя был талант, сила и ясность мышления, но они пропали. Ты оторвал себя от всякого порядка, ты вверг себя в хаос. Что было

в тебе свежим и сладким, стало затхлым и кислым. Ты – отброс себя самого.

Однажды утром ты проснешься и поймешь, кто бы ни лежал с тобою рядом, от чего отказался ты, что натворил. Ты погубил меня как женщину, ты погубил себя, свою жизнь. С тех пор как ты провалил свои экзамены, ты совершаешь медленное самоубийство, и вскоре подойдешь ты к его концу.

Твой отец с его сигарами, его театральностью, его любовницей, о которой ты ничего не знал, пока я тебе не сказала, – твой отец, великий человек, умер в пятьдесят два года. Сердце у него было плохое, и умер он от него. Тебе сейчас сорок семь, и у тебя тоже плохое сердце.

Ты проснешься среди ночи – ибо тот, кто рядом с тобой, не сможет остановить смерть, – и услышишь биение своего сердца, которое вечно стремится к своему последнему удару, твоему последнему мигу. Где б ты ни был, кто б ни был подле тебя, – у тебя остались считаные годы, и когда-нибудь, внезапно, они подойдут к концу. Последний миг настанет сейчас, и ты поймешь, что потерял, и эта отчаянная мысль станет твоей последней.

Ты захочешь вернуться ко мне, но ты не можешь вернуться. Теперь ты можешь идти только одним путем – тем, который избрал.

Это последние слова, которые ты когда-либо услышишь от женщины, что была когда-то твоей женой.

Отправив пять копий этого письма, жена Яхин-Боаза почувствовала себя свежей, ясной и чистой. Когда она возвращалась с почты (она не могла доверить столь важную задачу кому-либо, она хотела своими глазами увидеть, как письма исчезают в прорези), ей вдруг помстилось, что впервые за много месяцев она различает небо, чувствует свет солнца и воздух у себя на лице. Голубей вознесло вверх с площади – как будто сам дух ее встал на крыло у нее внутри. Шаг ее сделался упруг, глаза ярки. Мужчина моложе обернулся посмотреть на нее на улице. Она улыбнулась, он улыбнулся в ответ. Я буду жить долго, подумала она. Во мне крепкая жизнь.

В лавке она принялась напевать себе под нос песенки, которые много лет не вспоминала. Вошел старик, вся одежда у него была в пятнах, табачной крошке и перхоти. Он-то не доживет до таких лет, подумала она.

– Карта гуляки? – спросил старик. – Не появилось новой?

– Вы имеете в виду карту вуайеров? – переспросила жена Яхин-Боаза с яркой улыбкой.

– Я не говорю по-французски, – проговорил старик и подмигнул.

Она прошла в комнатку позади лавки, открыла шкаф с папками и вытащила карточки.

– Два переулка можно вычеркнуть, – сообщила она. – Служанка в окне спальни исчезла, а новая задергивает шторы. Тот дом, где две девушки всегда оставляли включенным свет, сейчас пуст и выставлен на продажу. Обновленная карта еще не готова.

Старик кивнул, словно бы для него это ничего не значило, и сделал вид, что интересуется изданиями в мягкой обложке.