Лев Боаз-Яхинов и Яхин-Боазов. Кляйнцайт

Порой Яхин-Боаз засиживался один в лавке допоздна. Лампа с зеленым абажуром на письменном столе отбрасывала его тень на карты позади него на стене. Он ощущал безмолвное ожидание всего искания и обретения, какое жило в картах, развешанных по стенам, сложенных стопами в выдвижных ящиках шкафов. Закрывал он глаза – и видел четкие линии разными цветами, что отмечали пути переселений рыб и животных, ветров и океанских течений, путешествия к сокрытым источникам мудрости, тропы сквозь горы к жилам драгоценных металлов, тайные пути по городским улицам к запретным удовольствиям.

Закрыв глаза, он видел карту своего городка, где площадь, городская колонка, каменные корыта для стирки, улица с торговцами и сам он были закреплены и постоянны. Затем вставал он из-за стола и бродил туда и сюда по темной лавке, касаясь пальцами карт и вздыхая.

Вот уже несколько лет Яхин-Боаз работал над картой для своего сына. Из множества различных карт, что прошли через его руки, из сообщений тех, кто приносил ему сведения, и землемеров, из книг и дневников, какие он читал, из собственных записей и наблюдений составил он громаду подробного знания, и знание это вправлено было в карту для его сына. Он постоянно что-то прибавлял к ней, усовершенствуя, а необходимое исправляя, чтобы карта никогда не устаревала.

Жене и сыну Яхин-Боаз о своей карте ничего не говорил, но тратил на нее почти все свое свободное время. Он не думал, что сын примет от него лавку, да и не хотел этого. Хотел же он, чтобы сын его отправился в мир, и хотел, чтобы сын для себя отыскал этого мира больше, чем нашел он, Яхин-Боаз. В наследство мальчику он отложил немного денег, но бо́льшим его наследием должна была стать карта. Ей полагалось быть ни много ни мало, а генеральной картой всех карт, которая покажет сыну, где найти все, чего бы ни пожелал он искать, и тем самым обеспечит ему подобающее начало в мужской жизни.

Сына Яхин-Боаза звали Боаз-Яхин. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец решил, что настало время показать ему карту карт.

– Все на свете что-то ищут, – сказал Яхин-Боаз Боаз-Яхину, – и благодаря картам все, что отыскано, уже не теряется. На стенах и в шкафах этой лавки – целые века отысканья.

– Если все отысканное никогда больше не теряется, отысканью когда-нибудь настанет конец, – заметил Боаз-Яхин. – Придет такой день, когда станет нечего отыскивать. – Он больше походил на мать, чем на отца. Его лицо было таинственным для отца, тот чувствовал, что если постарается угадать мысли сына – чаще окажется неправ, чем нет.

– Такими словами молодые люди любят выводить из себя старших, – ответил ему Яхин-Боаз. – Очевидно же, что всегда можно отыскать что-то новое. А если говорить об уже отысканном, ты бы что – предпочел, чтобы все знание выбросили, дабы ты стал невежей, а мир обрел новизну? Этому они учат тебя в школе?

– Нет, – сказал Боаз-Яхин.

– Рад это слышать, – сказал Яхин-Боаз, – ибо прошлое – отец настоящего, как я – твой отец. И если прошлое не может научить настоящее, а отец не может научить сына, то истории не стоит и длиться, а мир впустую потратил много времени.

Боаз-Яхин взглянул на карты по стенам.

– Прошлое не здесь, – сказал он. – Здесь только настоящее, в котором прошлое что-то оставило.

– И это что-то – часть настоящего, – сказал ЯхинБоаз, – а потому должно применяться настоящим. Смотри, – показал он, – вот я о чем. – Он вытащил из ящика в шкафу карту карт и расстелил ее на прилавке, чтобы сын мог на нее взглянуть. – Я много лет над ней трудился, – сказал Яхин-Боаз, – и она будет твоей, когда ты станешь мужчиной. Все, что бы ты ни пожелал искать, на этой карте есть. Я изо всех сил ее обновляю и все время что-то прибавляю к ней.

Боаз-Яхин взглянул на карту, на города и поселки, на голубые океаны, зеленые трясины и пастбища, на бурые и оранжевые горы, бережно заштрихованные, на четкие линии, вычерченные чернилами разных цветов: линии эти показывали, где он мог бы найти все, известное его отцу. Он отвернулся от карты и уставился в пол.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Яхин-Боаз.

Боаз-Яхин ничего не ответил.

– Почему ты ничего не скажешь? – спросил его отец. – Взгляни на этот труд многих лет, где все так ясно нанесено. Карта эта представляет не только годы моей жизни, истраченные на нее, но и годы других жизней, истраченных на сбор тех сведений, какие здесь есть. Что можешь искать ты такого, чего карта эта не покажет тебе, как найти?

Боаз-Яхин взглянул на карту, затем на отца. Он оглядел лавку, опустил взгляд на свои ноги, но ничего не сказал.

– Прошу тебя, не стой и не молчи, – произнес ЯхинБоаз. – Скажи что-нибудь. Назови такое, чего эта карта не покажет тебе, как найти.

Боаз-Яхин вновь оглядел лавку. Посмотрел он на железный дверной упор. Изображал он припавшего к земле льва. С полуулыбкой посмотрел Боаз-Яхин на отца.

– Льва? – сказал он.