Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого (ЛП)

Нахмурившись, воин укрепил себя мыслями о долге, крепче сжал массивное орудие, прицелился в бурную волну зараженных матросов, хлынувшую из отсека-хранилища.

И нажал на спуск.

Вихрь разрывных психоактивных снарядов испепелил тела и души сбившихся в кучу людей. Все они завопили, обращаясь собственными погребальными кострами, что горели сразу в двух измерениях.

Секундами ранее Аравейн насчитал двадцать пять человек, вооруженных пулевыми пистолетами и разводными ключами. Теперь их не стало — стерлись все отголоски их жизней, любые намеки на то, что они вообще когда-то существовали. Даже кодиций с его эйдетической памятью не мог точно вспомнить, как выглядели бунтари. Только то, что их было двадцать пять, с пулевыми пистолетами и разводными ключами…

По спине легионера пробежали мурашки. Невзирая на всю свою выучку, Аравейн лишь с большим трудом подавил дрожь, после чего опустил пушку и двинулся дальше.

Из разорванных кабелей и вывороченных панелей сыпались искры. С потолка свисали вентиляционные трубы. «Непобедимый разум» убивал самого себя изнутри, словно живой организм, иммунная система которого обезумела от вирусной инфекции. Хотя снаружи корпус флагмана выглядел целым, после таких событий ему предстояло несколько месяцев простоять на ремонте, даже если кравов удалось бы изгнать быстро.

По растерзанному нутру звездолета пронесся визг — одновременно чуждый и человеческий, потусторонний и реальный.

Когда Аравейну довелось посмотреть на крава с Индра-сул, того ксеноса, мертвого уже много недель, изучали биологисы Механикума. Паразита держали в консервирующем стазисе, но это не скрывало его омерзительных уродств, искажающих человекоподобный облик. Существо трехметрового роста лежало, распростертое на двух столах. Тело с длинными конечностями покрывал отражающий панцирь, который своим тошнотворным изяществом напоминал о творениях альдари. В голове — полностью гладком овалоиде, похожем на черное яйцо, — не имелось никаких отверстий для принятия пищи, дыхания или приема-передачи сенсорной информации. Магосы не могли разобраться, как это создание получало нужные вещества и воспринимало окружающий мир изнутри своей герметичной оболочки, однако знания, накопленные орденом Сандала, указывали, что раса кравов как минимум частично обитает и кормится в ментальном измерении.

Насколько понимал библиарий, примарх Коракс тогда сразил объевшуюся, физически атрофированную особь, силы которой уже угасали после истощения пси-ресурса их родной планеты. Здесь же он столкнулся с врагом другого рода — разумом альфа-ксеноса на пике его могущества.

Неожиданно обратив внимание на одну из фраз, ранее произнесенных его братом по воксу, Аравейн снова подключил частоту Сандала:

— Тристерикс, говорит Круциатум. Ты сказал «она»?

— Да, Круциатум, это летописец Савина Граэль.

Кодиций отключил передатчик, чтобы не сболтнуть чего-то, о чем потом мог пожалеть. Он вспомнил, как женщина мимоходом коснулась трупа на борту «Обрина». А много ли нужно кравам, чтобы установить контроль? Достаточно ли физического сближения, пусть даже краткого?

Неужели это он привез чужака на корабль Льва?

Аравейн сорвался на бег.

V

Кто-то из Темных Ангелов с аурой черной, как ненависть, вышел из-за переоборудованного грузовоза «Атлас» и поднял чудовищно увесистую штурмовую пушку. С ее антенн и радиаторов лился свет, разъедающий сетчатку глаз. Легионер щелкнул рычажком на верхней рукояти орудия. Загудели зарядные батареи — шум постепенно усилился, и дуло извергло поток индуцированных импульсов энергии в буйную толпу рабов.

Савину спасло лишь то, что она инстинктивно отдернулась. Люди, бежавшие рядом с ней, повалились замертво: разряды прорвали бреши в сети органопсихических щупалец, что связывала трэллов. Граэль ощутила боль, какой еще никогда не испытывала, — а ведь она пережила грехопадения звездных империй и родовые муки богов. Казалось, все нервные окончания в ее далеком физическом теле прижгли пламенем горелки.

Взревев, летописец отмахнулась — не просто ударила разумом, но и, не помня себя, выбросила вперед руку. Громадный «Атлас», сдвинутый телекинетическим тараном, с пронзительным скрежетом гусениц проехал боком вперед и придавил Темного Ангела к стене. Завывая от гнева и страдания, Грааль сжала кулак. Бронемашина и космодесантник за ней мгновенно рассыпались черным песком.

Тут же Савина ничком бросилась на палубу — к ней устремились языки психически окрашенного пламени. Другой рыцарь, из-под капюшона которого свешивался серебряный талисман в форме омелы, вышел из-за защитной перегородки, водя перед собой оружием вроде огнемета. Рабы падали и катались по настилу, вопя и отчаянно хлопая ладонями по горящей одежде, причем летописец чувствовала каждую нотку их мучений.

Савина впитывала эти пси-ощущения, пока не стало казаться, что вот-вот у нее потекут кости, а затем повернулась к легионеру.