Лев Гумилев: Судьба и идеи

Итак, модернистский вариант «черной легенды» – творение российской псевдоэлиты. Именно она довела народ до того, что французский геополитик Пьер Галуа, вовсе не обязанный любить Россию и даже сострадать ей, предупреждает, почти просит оттуда, с Запада: «Надо объяснить русским людям, что у них своя история, свои победы и поражения, свои традиции и обычаи, что они отличаются от других народов и от своих соседей. Навязать им чужие устои – абсурд. Запад воображает, будто его образ жизни, организация общества являются образцом, которому все должны следовать. Нет никакой причины соглашаться с этим». До чего дело дошло!

После развала СССР можно унижать Россию, как это делает 3. Бжезинский (формула «лишняя страна» – его находка), можно относить ее к странам «с переходной экономикой» (куда?), даже к «третьему миру». Издеваться могут все кому не лень – от Госдепартамента США, вводящего новые, унизительные для русского человека правила получения виз, до Польши, внезапно перекрывающей доступ в страну нашим «челнокам», и до властей «демократической Латвии», где полиция прилюдно и безнаказанно избивала «русскоязычных пенсионеров».

Можно жалеть и оплакивать Россию, как это делают некоторые из подлинных ее друзей на Западе; например, Дж. Кьезе в своей изумительно глубокой книге «Прощай, Россия»860. Но есть ли это победа Запада, западной цивилизации? Нет. «То, каким образом умирает эта империя, – пишет Кьезе, – является отражением победившей цивилизации..., в свою очередь не отдающей себе отчета в том, что она вступила в свой заключительный кризис»861.

Ситуация в России в послереволюционные годы была, может быть, еще сложнее, чем сейчас: война, разруха, оккупация части страны. Но в 1919 г. Владимир Иванович Вернадский – отец евразийца, писал: «Сейчас главнейшей силой, спаивающей новое русское государство, будет являться великая мировая ценность – русская культура во всех ее проявлениях»862.

10. А было ли иго?

Без «татарщины» не было бы России.

П. Савицкий

Заостренная формула Л.Н. – «Никакого татарского ига не было» – надолго стала мишенью, по которой упражнялись его многочисленные критики. Возьмем, к примеру, один из номеров журнала «Родина» (№№ 3–4) за 1997 г., специально посвященный лесу и степи в ІХ-ХVІ вв.

Вот основные идеи историков, признававших отрицательные последствия ига:

— Оно вызвало глобальное бедствие, катастрофические последствия которого были неисчислимы.

— Высокоразвитая цивилизация (древнерусская) была отброшена назад в экономическом, политическом и культурном развитии, по крайней мере, на полтора столетия.

— К 1241 г. на Руси наступил демографический спад, не сравнимый ни с какой эпидемией или опустошительным голодом.

— Никакого симбиоза между лесом и степью не было. Русские земли были страшно разорены863.

Можно дополнить этот список «свежих» высказываний цитатами из «штатных хулителей» Льва Николаевича – Аполлона Кузьмина или В. Чивилихина. Думается, что «заостренность» гумилевской формулы дала импульс для спора, для возражений, а значит – для поиска истины. Как всегда новое – в какой-то мере хорошо забытое старое. Почему, например, никто не критиковал П. Милюкова, бравшего в кавычки термин «татарское иго»?864 Я нахожу лишь один ответ: российское (именно российское, а не русское!) издание его «Очерков» вышло лишь в 1993 г., уже после смерти Л.Н., после того, как он принял удар на себя. Принял и наслаждался обстановкой «боя», как бы ему при этом ни перепадало.

После смерти Л.Н. его резкие слова еще раз прозвучали в книге «От Руси до России»: «Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою ставку – город Сарай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали вооруженное сопротивление»865.

Проблемы ига неотделимы от якобы многовекового противостояния леса и степи. Им посвящена самая капитальная во всем цикле итоговая работа Л.Н. – «Древняя Русь и Великая степь», вышедшая еще при жизни автора в 1989 г.866. Противостояние «Лес – Степь» находило параллели в традиционных «связках контрастов»: оседлые – кочевники, земледельцы – скотоводы, славяне – тюрки, европейцы – азиаты, Запад – Восток. Русь и степь до нашествия и Русь в годы «ига» – два тесно связанных, но все-таки разных периода. Рассмотрим их коротко.

10.1. Спор историков. Родилась ли истина?

Есть много загадок прошлого, например, почему в XII-XIII вв. половецкая степь именовалась в русских источниках «Землей незнаемой», если еще в Х в. русские свободно ездили в Тьмутаракань (Керчь) и в Крым, доходили до берега Каспия? Неужели знания русских географов в XIII в. уменьшились или забыли они об этих «рядовых» событиях недавнего прошлого?