Лев Гумилев: Судьба и идеи

Наивный Л.Н.! Он говорил о гибельности европоцентризма, а они молились на Европу и «ее продолжение – Америку»1092.

Наивный Л.Н.! Он сокрушался, что «Планше и Бонасье вытесняют д'Артаньянов и Атосов», а дело было куда страшнее1093. Эту же мысль об утрате пассионарности по-другому выражал Александр Зиновьев, ужасавшийся буйству бездарностей в России: «В советский период была бездарность, но она как-то сдерживалась. Ее можно было игнорировать, ... сейчас невозможно потому, что эти сорняки заполонили все»1094.

Но если бы перед нами были Планше и Бонасье... Все было несравненно гаже и страшнее: страной правили разрушители суперэтноса. Л.Н. это особенно хорошо понял после лекций в МИДе; он рассказывал ученикам, что «аудитория поразила его своей косностью и тупостью»1095.

Лукавил, конечно, Л.Н., говоря, что он «вне политики», пришлось ему на старости лет пересмотреть свою позицию: «ближе XVIII века не заходить». Правда, в науке он ее держался, обрывая все изыскания на эпохе Петра I. Кстати сказать, Л.Н. приложил руку к разоблачению «петровской легенды» – о мудром царе-преобразователе, прорубившем окно в Европу и открывшем Россию влиянию единственно ценной западной культуры и цивилизации. Правда, в последней своей книге он слегка амнистировал Петра, и то потому только, что тот расширил империю. Но все же не мог Л.Н. удержаться от едкого замечания по поводу того, что «птенцы гнезда Петрова» из-за снижения пассионарности были сплошь «карьеристы и казнокрады»1096.

Это было в книгах, а в жизни приходилось приближаться к новейшему времени, отказываться от «железных принципов». Так, например, он высказывался о геополитической стратегии России конца XX в.; правда, слова «геополитика» по-прежнему избегал, заменяя его «глобальной историей»1097. Говорил Л.Н. о необходимости сохранить все постсоветское пространство, ибо здесь «народы связаны друг с другом достаточным числом черт внутреннего духовного родства, существенным психологическим сходством и часто возникающей взаимной симпатией (комплиментарностью)»1098.

Показательно, что в последних интервью четко звучал мотив евразийства, более того – спасительности евразийства для России, и новое противопоставление: уже не «Запад – Восток», а шире – «Запад – не-Запад». «История общения с западным этносом однобока, – резюмировал Л.Н., – мы Запад любим, а он нас не любит». И когда ему говорили что-то о разрядке, об угрозе войны, он отвечал: «Есть вещи пострашнее войны. Есть бесчестие рабства1099.

События в мире во многом подтверждали актуальность евразийства. Оно вряд ли вышло бы из анабиоза при всех усилиях Л.Н., если бы не было востребовано жизнью – вакуумом в идеологии «новой России».

Его возрождения панически боялся Запад. Отсюда и «пророк» А. Янов – одна из гнуснейших фигур импортно-русскоязычной публицистики, и бешеная злоба эмигрантской «Русской мысли» с ее «страшилкой» – русским фашизмом1100; отсюда – прямые угрозы именитых политологов Запада. Збигнев Бжезинский, говоря о необходимости изолировать имперские тенденции России, писал: «Мы не будем наблюдать эту ситуацию пассивным образом. Все европейские государства и Соединенные Штаты должны стать единым фронтом в их отношениях с Россией»1101.

Высказывались в таком же плане и официальные лица администрации США, в частности заместитель госсекретаря и «специалист по нам» Строуб Тэлботт. Он грозил русским: «Не вздумайте повторять путь Александра Невского». Как будто был уполномоченным псов-рыцарей с Чудского озера1102.

Конечно, есть и другие, более трезвые оценки, к тому же и более компетентных людей. Так, И. Валлерстайн (США), широко известный капитальными работами по истории и геополитике, предсказывает, что мир следующих пятидесяти лет обещает быть куда более жестким, чем мир «холодной войны», из которого мы вышли. Согласно его представлениям, «холодную войну» в высшей степени режиссировала, в высшей степени сковывала забота двух сверхдержав о том, чтобы между ними не вспыхнула ядерная война1103.

Евразия – в самом широком смысле (Континент Евразия) – на подъеме, отнюдь не спокойна, отнюдь не так предсказуема, как раньше. Это пугает Запад. Кажется, «призрак Евразии» начинает бродить по странам «золотого миллиарда». Мечта Запада об униполярном мире во главе с США не стала реальностью. «Неполитик» Лев Гумилев перед смертью прогнозировал: «Евразийский полицентризм предполагает, что таких центров много. Европа – центр мира, но и Палестина – центр мира, Иберия и Китай – то же самое»1104. В заявлениях России и КНР (1997, 1999) современный мир трактуется как полицентрический1105.

Безальтернативность евразийства для России все более становится очевидной. «Все остальные модели дальнейшего политического развития, – считает А. Дугин, – в конечном итоге приведут к процессу постепенного евразийского возрождения, к нормализации исторического курса, к осознанию необходимости для России уникального культурного, геополитического, социально-экономического пути»1106.