Лев Гумилев: Судьба и идеи

Кстати, Льва Николаевича нет-нет да и упрекали в мелких ошибках (в частностях!), принимая подчас за ошибки его манеру, необходимую по самой сути обобщающего исследования, – сглаживать подробности несущественного характера, дабы выявить суть вековых процессов. В каждом из подобных случаев, внимательно посидев над материалом, неизбежно приходишь к выводу, что Лев Николаевич в главном не ошибался никогда, и самое подробное, нос к носу, скрупулезное исследование материала только подтверждает его окончательные выводы. Впрочем, в книге «Поиски вымышленного царства» и сам Гумилев посвятил целую главу изложению своего исследовательского метода.

Работы выходили. Известность росла. С огромным запозданием, лишь нынче, посмертно, Льву Николаевичу впервые была присуждена премия и памятная медаль. Причем Академией наук Азербайджана. Чествования состоялись в Петербурге. Медаль и премию принимала Наталья Викторовна. Жаль, конечно, что эта награда не застала уже его в живых. Но и то отметим с укором, что первую и пока единственную премию Гумилеву присудили тюрки, а не мы...

Работы выходили. Уходило здоровье. За год до смерти Лев Николаевич перенес тяжелейший инсульт (предсказание о девяносто первом годе едва не сбылось), после которого вновь учился ходить. Они жили на даче в Комарове, и Лев Николаевич гордился тем, что может уже пройти несколько десятков шагов. В лице его все чаще являлся беззащитный, обреченный взгляд из-под приспущенных век. Он жаловался на потерю памяти: «Вы мне читали? Я полностью забыл!» Но голова у него была по-прежнему ясной, и, лукавя, не признаваясь в том, он замышлял уже новую работу – «Ритмы Евразии», начало которой напечатано сейчас в «Нашем современнике» (1993 г. – Ред.).

— Лев Николаевич, а когда «наступает история»? Когда можно говорить, что это уже прошлое, а вот то – еще современность?

— Когда умирает последний живой свидетель времени, – ответил он.

Теперь и сам Лев Николаевич умер. И для него началась история. История узкого кружка учеников. История широкого круга последователей и почитателей. И мы во многом по-новому осмысляем историю русского народа, которому Лев Николаевич дал ориентиры национального действования. Историю великой евразийской державы, которая должна остаться в целости в своих интересах и в интересах всего человечества, судьба которого в наши дни, как никогда прежде, зависит от судьбы и целости России, ибо гибель великой России ввергнет планету в кровавый хаос, окончанием коего будет, вероятнее всего, гибель всего живого и полное уничтожение вида Homo sapiens.

Умер он в больнице, после неудачной операции, которую, возможно, и не стоило делать. А сказать честно, он попросту уже слишком устал. Устал от неустройств, болезней, и не ему, с его неукротимым темпераментом бойца, было спокойно переносить подступившую дряхлость.

Перед смертью Лев Николаевич успел причаститься и собороваться. На похоронах было многолюдно и очень человечно, невзирая на многолюдство. Старые казаки, в своей старинно-красивой форме, встали у гроба с обнаженными шашками. Александро-Невская лавра выделила место для могилы у церкви, священник сказал глубокие и прочувствованные слова.

— Шапки долой, – звучит сдержанная команда. Головы казаков обнажаются, и только молоденький милиционер, которому, видимо, поручено и тут «надзирать и бдеть», глупо стоит в своей оттопыривающей уши форменной фуражке не в силах понять, осознать, что происходит перед ним, чему он является свидетелем и что ему тоже следовало бы, пусть и нарушая все инструкции, сдернуть в этот миг головной убор.

Соотечественники мои! Изо всех наших потерянных за эти десятилетия обрядов, возможно, лишь похороны еще по-прежнему, хоть и на малый час, объединяют наше больное, распадающееся общество. Кто же зажжет свечу? Где и как вновь станет возникать не злоба, не гнев, но новое содружество россиян, ибо без того не дано нам будет Господом воскреснуть и сохраниться в веках!

Обнажим же головы все – соборно! Гений русской земли – часть нации и ее порождение. Но и нация, родившая гения, должна почуять ответственность свою перед ним. К ней направлены глаголы призывающие, и она должна им достойно ответствовать. Иначе голос гения замолкнет, как колокол на погосте, никого не разбудив. Проснемся ли?