Лев Гумилев: Судьба и идеи

Нет, – сказал староста, – ваше дело не из больших. В этом отношении вам жаловаться нечего, а одно из самых мельчайших среди других мелких дел. У вас нет даже отдаленного представления о нашей администрации, раз вы так думаете... Очень просто... Вам, видно, никогда еще не приходилось вступать в контакт с нашими канцеляриями. Всякий такой контакт бывает только кажущимся. Вам же из-за незнания всех наших дел он представляется чем-то настоящим.

Ф. Кафка

Герой «Замка» Кафки – землемер К. прибывает в Деревню, подчиненную юрисдикции графа, живущего в недосягаемом Замке. Цель К. – проникнуть в этот Замок, получить право осесть в Деревне – так и остается неосуществленной к концу новеллы. «Замок» – это блестящая новелла о власти – безликой, анонимной и все же абсолютно необоримой.

Для Л.Н. середина «второй Голгофы» была особенно трудным временем. Он убеждался, что его «дело» – одно из самых мельчайших дел для власти. Прошло пять лет с момента ареста (в ноябре 1949 г.). Уже нет ни Жданова, ни Сталина, за Л.Н. ходатайствуют видные ученые, ему сообщали даже, что за него заступается и Академия наук (увы, этого не было). Но не происходит ровным счетом ничего, «контакт с канцеляриями» остается кажущимся.

О периоде с конца 1954 г. нам известно больше, чем о первой части срока, больше потому, что с этого времени заключенный получил возможность писать и получать корреспонденцию в омский лагерь без ограничений. Сохранился целый цикл писем Л.Н. к «другу Васе» – Василию Никифоровичу Абросову.

Я и не знал бы об этом скромном человеке, большом и верном друге Л.Н., если бы не интереснейшая статья, появившаяся в журнале «Мѣра» в 1994 (№ 4) и принадлежащая доктору наук Г. М. Прохорову, ученику и другу Л.Н. Оказывается, Василий Никифорович знал А.А. и Л.Н. еще в конце 40-х гг., часто бывал в Фонтанном доме. В 1949 г. им заинтересовались «органы», и ему пришлось покинуть Ленинград. Он переехал сначала в Торопец, а потом в Великие Луки. Специалист-лимнолог (озеровед), Абросов успешно занимался и гораздо более широкими проблемами: в частности, цикличностью и изменением климата. Василий Никифорович переписывался с Л.Н. с конца 1954 г., помогал ему советами, научной литературой и выписками, которые делал по просьбе Л.Н., бодрыми письмами и даже продовольственными посылками.

Их переписка продолжалась и позже, вплоть до 1973 г. Кафкианские мотивы проступают во многих из них: «Дело мое сдвинулось с мертвой точки: приезжал прокурор и допросил меня. Записал мои показания правильно и сказал, что дело рассматривается. На мой вопрос: «Как долго можно рассматривать пустое место?», посоветовал не ждать скорого результата, т. к. вся волокита движется медленно»233. Летом 1955 г. Л.Н. сообщал другу: «В Москве мое дело все разбирают и разбирают, тратя на это занятие вместо получаса – полгода»234. В начале 1956 г. Абросов получил еще более безысходное письмо: «Перспективы мои более чем туманные. Ответа нет, я начинаю думать, что его не будет. Что ж весной и это проявится»235.

Символично, что Лев Николаевич и «друг Вася» именуют желанный Ленинград, прямо по Кафке, – Городом с большой буквы. Город этот недосягаем не только для «зека» Гумилева, но и для Василия Никифоровича. Через много лет, в 1967 г., доктор наук Л. Н. Гумилев напишет В. Н.: «Когда же ты теперь сможешь приехать в Город? Деньги на дорогу я дам, и жить будешь у меня сколько угодно. Ужасно жалею, что не в силах помочь тебе больше ничем»236.

Адресат жил в это время в Великих Луках и тихонько, скромно «делал» Большую науку; немного позже у него вышли три серьезных монографии, и один из очень авторитетных географов СССР – Л. Л. Россолимо – назвал его «лучшим озероведом нашей страны». В географических учреждениях Ленинграда (здесь я свидетель, т. к. трудился в это время в географии) работало много абсолютной бездари, а В. Абросов никак не мог попасть в Город. «Не все же придуркам, надо кусочек жизни и ученым», – писал в 1960 г. Л.Н., уговаривая своего друга переехать в Ленинград237.