Лев Яшин. Легендарный вратарь

Яшина прочили даже на забронированное за СССР (а ныне утерянное Россией) место вице-президента ФИФА взамен возрастного, полуопального ВАТранаткина, который сам же и называл Льва Ивановича в качестве своего преемника. Но эта идея быстро испарилась. Почему, точно установить не удалось. Кто говорит, что возражал президент ФИФАЖоао Авеланж, желавший сохранить в руководстве организации советского ветерана, опытного и авторитетного в международных футбольных кругах. Другие указывают на то, что Яшин был начисто лишен чиновничьих замашек, и его кандидатура была отведена в наших коридорах власти. Если так, вхожий туда Богданов должен был это знать, а столь матерому сановнику полагалось понимать, что Яшин никакой не конкурент и с его стороны вряд ли могла исходить угроза восседанию на хлебном месте. Так что эта версия маловероятна.

Вторая, более правдоподобная версия вытекает как раз из главного отличия Яшина от закоренелых бюрократов с их лизоблюдством и привычкой угождать начальству. Говорят, генералу были не по душе его независимость, прямота. Вполне допустимо предположение, что, отстаивая интересы футболистов «Динамо», начальник команды говорил шефу правду в глаза, а это не нравилось даже при той корректности и взвешенности выражений, которая с годами все больше отличала Яшина, приученного к дипломатии в диалогах с тузами самой жизнью. К дипломатии лишь в словесном преподнесении, поскольку, не стану спорить с Якушиным, «он не был дипломатом – что думал, то и говорил. Иногда очень резко». Но это в период работы с Михаилом Иосифовичем. Позже, по свидетельству очевидцев, получился для пользы дела выбирать выражения и варьировать тональность.

Наконец, толчком для обострения отношений с Богдановым была восприимчивость чуткого начальственного уха к наговорам и наветам со стороны особо приближенных, а одним из них оказался бывший партнер вратаря, средний футболист, выбившийся в средние начальники. Он завидовал положению Яшина и желал его смещения, чтобы самому занять это место, поэтому всячески науськивал председателя ЦС. Долго уговаривать не пришлось.

Яшин безумно раздражал Богданова своей популярностью, в то время как собственная была нулевой, а шеф не желал понимать, что это вполне естественно. Когда им вместе случалось появляться на людях – здесь ли, за границей, все внимание поглощал Яшин, к нему бросались журналисты, другие присутствующие, оставляя шефа, ко всему мрачного, застегнутого на все пуговицы, в унизительном, тому казалось, одиночестве. Мерещилось, что Яшин его не уважает, отделяясь для общения с людьми. Послушный, преданный человек больше годился в начальники команды, вот и был поддержан. Эта третья, реальная версия скорее всего смыкается со второй.

Есть и четвертая версия, совершенно неприемлемая, тем не менее посвящение в нее позволит читателям полнее ощутить драму последней трети земного существования Яшина, когда тот вышел из игры, покинул ворота. Версия эта шокирующая – «из начальников команды турнули, и правильно сделали». Я вычитал ее в упоминавшейся уже книге Евг. Рубина «Пан или пропал». Автор цитирует Валентину Тимофеевну Яшину, которую, как признается, решил вызвать на откровение, чтобы лучше понять ее драгоценного супруга, работая над литзаписью «Записок вратаря». Я эту версию отметаю начисто, хотя помню, что Лев Иванович говаривал, и не раз, косвенно упрекая журналистов в приукрашивании: «Написал бы кто-нибудь так, как меня знает жена, Валя…» Конечно, его никто не знал так, как Валентина, но и она не знала все. Как любой человек о другом, будь то жена или муж. Да что другой – сам человек не имеет о себе полного представления!

Женя Рубин, которого позволю себе так называть по причине знакомства и совместных зарубежных вояжей в 60-е годы, относился к Яшину, в отличие от авторов разных небылиц, с симпатией и сочувствием – это видно и по главке, ему посвященной. И подкупил Валентину Тимофеевну своими в общем верными наблюдениями о житейской беззащитности ее супруга, умевшего оборонять только ворота, но не самого себя. Скажем, палец о палец не ударил, чтобы отбить несправедливые нападки за Чили-62 – сам по возвращении оттуда не рассказывал ни в одном интервью, что и как случилось, не призывал в свидетели защиты «сослуживцев» по сборной, других очевидцев происшедшего, больше того, и не думал скрывать, что мог бы сыграть лучше.

Вызвав доверие у жены, журналист в ответ спровоцировал взрыв эмоций, потому что как раз в то время семья глубоко переживала вынужденный отрыв Яшина от динамовской дружины, которой он принадлежал как игрок и начальник команды полжизни, даже больше. Известно, что и мелкое разобщение в отношениях даже самых близких людей, способное годами накапливаться и откладываться, в точке кипения может вырваться со свистом. Валентина Тимофеевна завелась, а Рубин и рад стараться – коли не мог опубликовать наговоренное ею сгоряча 30 лет назад, почему не использовать сейчас в прояснении яшинских постфутбольных терзаний?