Лев на лужайке

Пять ночей и пять дней не возвращался Никита Ваганов в дом тестя Габриэля Матвеевича Астангова, пять дней и ночей пролетали быстро и одновременно тяжко-медленно, как похоронные дроги. Быстро оттого, что они все-таки прошли, медленно потому, что каждый день по протяженности походил на месяц. И пришел час, когда стало известно, что Никита Борисович Ваганов принят в ряды Коммунистической партии Советского Союза.

Никита Ваганов «отловил» Нелли Озерову на выходе из редакции, то есть возле старого тополя; он стоял, привалившись к нему плечом. Это значило: «Следуй за мной!» И пошел на сто метров впереди, уводя Нелли Озерову в тайное жилье. Оказалось, что дом был восхитительно свободен, глух и тих, уединен и уютен для радостей плоти и победы. Что произошло на кровати, известно прекрасно, как это делали Никита Ваганов и Нелли Озерова – тоже не секрет. Потом они целовались долго, может быть, целых полчаса, затем Нелли Озерова отстранилась от Никиты Ваганова, счастливая, разнеженная, сияющая, глядя на него исподлобья, и сказала:

– Хочу, чтобы ты немедленно вернулся к жене! Слышишь? Срочно возвращайся к Нике, не мучай хорошую женщину, не занудничай, черт бы тебя побрал! Я за тебя замуж ни за что и никогда не выйду. Надо же! Я не камикадзе. – Подумав, она добавила: – Сегодня – пан, а завтра пропал! Надо же!.. Чего ты схватился с Никой!

– Кричит.

– Эка невидаль! Сейчас все кричат, а на тебя сам бог велел кричать. Небось вспоминала меня.

– Ага!

– Чего же ты хочешь? Но ведь мы осторожны, или…

– Осторожны. Она на старое кричит.

Его распирали, переполняли нежность и любовь, острые, как спазмы, и он опять схватил Нелли Озерову, душил и уничтожал.

– Ни-и-ии-ки-та-а-а-а-а! Целуйся аккуратно!

Он начал целовать аккуратно, легко, нежно, и дело кончилось тем, чем оно и должно было кончиться, – постелью опять-таки, и когда все осталось позади, Нелли Озерова заплакала тихими, благодатными и благодарными слезами. Сквозь слезы она сказала:

– Не было такого никогда! Ты все-таки зверь, Никита, если сегодня в первый раз пришел ко мне от нежности. Какой ты все-таки зверь, Никита! Ой, какая я счастливая! Какая я счастливая! Слов нет, слов нет, Никита, родной мой, любимый, единственный!

Он тоже расчувствовался, так как до сих пор не испытывал такой радости от постели, какую получил пять минут назад…. Пройдут годы, но сегодняшнее не повторится вплоть до того дня, когда Никита Ваганов снова испытает сокрушительный стресс и поднимется из постели Нелли Озеровой с ощущением такого же счастья…

* * *

– Ой, какая я счастливая, Никита! Но тебе надо обязательно помириться с Никой, обязательно и поскорее.

Никита Ваганов помирился с женой через неделю, и произошло это в самых благоприятных условиях – жена Ника пршнла в дом Боба Гришкова ранний утром, – вот зачем был надобен Никите Ваганову дом Гришковых – с хозяином долго не разговаривала, с хозяйкой пошепталась минуту-другую, затем вошла в неоштукатуренную комнату, не поздоровавшись, села на расшатанный стул, хотя муж и предупредил ее, что стул расшатан и опасен. Она сидела на нем зыбко, как птица на электрическом проводе. На Нике был яркий брючный костюм из легкой материи, вычурные босоножки на превысоком каблуке, черные волосы подняты на затылке – бог знает, как много было у нее волос! Ника без вступлений сказала:

– Меня дома замучили! Меня обещают заточить в монастырь, если мы не сойдемся. – Помолчала немного. – С папой очень плохо. Мы убьем папу, если не сойдемся… Больше никогда я не буду кричать на тебя, Никита. Ты прав, сто раз прав: крики ничего не дают… Ты согласен вернуться?

Он сказал:

– Согласен. Пойдем домой.

Они пошли домой почему-то через парк и правобережьем Сиби, то есть по прохладной зеленой зоне. Им было, если признаться, хорошо: соскучились друг по другу. Они ведь были мужем и женой.

… К концу жизни, к моменту «синтетического ковра» Никита Ваганов разработает и будет употреблять в дело «теорию врагов», как категорию позитивную и негативную. Иными словами, он признает необходимость существования врагов как средства для вырабатывания наступательной бдительности, как самый активный стимул – можете себе представить – к самоусовершенствованию, без которого обойтись было бы просто невозможно… В городе Сибирске и поблизости Никита Ваганов еще не думает о позитивности наличия врагов, еще не чувствует от их существования хмельной радости бытия, азарта игрока; он еще злится на врагов, хочет, наивный, чтобы их не было, делает попытки превратить врагов в друзей…

VIII