Лев с ножом в сердце

— Вы как хотите, господа, — потерял терпение Федор, — а я должен узнать все сегодня. Иначе не усну. Подумаешь, одиннадцать! У стариков плохой сон.

Так, в приятных разговорах и препирательствах, они добрались до Посадовки. Федор достал из кармана бумажку с адресом прокурора. После получасовых блужданий по кривым темным улочкам поселка они наткнулись наконец на улицу Домашнюю. Еще минут двадцать ушло на поиски калитки с номером двенадцать, который шел почему-то после шестнадцатого. В окнах дома горел свет.

Дверной звонок отсутствовал. Федор постучал. Деликатно, костяшками пальцев. Мертвая тишина была ему ответом. Друзья переглянулись. Федор снова постучал, на сей раз кулаком. Свет в доме погас. На ближайшем окне шевельнулась занавеска. Их рассматривали довольно долго. Алексеев с трудом подавил искушение поднять руки вверх. Потом глухой голос из-за двери спросил:

— Чего надо?

— Глеб Северинович, извините, что поздно! — прокричал Федор. — Но дело не терпит отлагательств. Вы в свое время занимались убийством профессора Сергушева. Мы не могли бы поговорить?

— Кто вы?

— Это капитан Астахов, вы с ним уже встречались, — Федор подтолкнул к окну Николая. — Это Савелий Зотов. Меня зовут Федор Алексеев, в прошлом работник милиции, ныне — преподаватель философии. Сменивший мундир на тогу, так сказать… академическую.

Дверь распахнулась. На пороге в свете луны появился старик с всклокоченными седыми волосами. С ружьем. Обвел пришельцев строгим взглядом и скомандовал:

— Заходить по одному!

Они вошли в довольно скромно обставленную большую комнату. Старый кожаный диван, стол под тяжелой выцветшей бархатной скатертью в углу, еще один у окна, письменный, на котором, как ни странно, светился матовый экран компьютера. Полки по стенам, забитые книгами.

— Прошу! — старик указал рукой на диван. Гости уселись в ряд, а он поместился напротив, подтянув старинное кресло. Ружье положил на пол. — Я вас слушаю.

— Глеб Северинович, я сожалею о недоразумении, которое случилось… тогда… — покаянно сказал капитан Астахов. — Очень сожалею. Вы же знаете, как у нас…

— Знаю! — загремел старик. — Преемственность поколений, бесценный опыт старших товарищей! Смотрю я на вас, молодых, и не понимаю! Вам же все до лампочки! Все! — Он обвел их возмущенным взглядом. — Зачем пришли?

— Работая со статистикой преступлений, — начал Федор, — мы обнаружили некую закономерность, позволяющую предположить, что убийства коллекционеров и грабежи антиквариата совершил один и тот же преступник. Мы назвали его Антиквар. Я думаю, что впервые он вышел на сцену почти двадцать пять лет назад, когда произошло убийство профессора Сергушева. Последние убийства и грабежи имели место быть…

— Знаю! — перебил прокурор. — Читал. Дальше!

— Два дня назад погиб предприниматель Кирилл Пушкарев…

— Знаю, — снова перебил прокурор. — Это я позвонил. Тут все гудит прямо. Он жил у нас, около реки, где селятся новые. Скупили почти всю Посадовку. Скоро станем престижным районом!

— Это вы позвонили?! — Коля Астахов от удивления привстал.

— Я. Сидеть! Долго же вы ехали!

— Но… как вы… — начал было капитан, но под взглядом Федора осекся.

— Мы, конечно, не при делах, но кое-что и нам известно! — сказал ядовито Гапочка.

— Этот Кирилл Пушкарев — странная фигура, вызывающая ряд вопросов, Глеб Северинович, — заметил Федор. — Он словно взялся ниоткуда. Фирма его фальшивая, связей никаких. По делу об убийстве профессора проходили десятки людей…

— Кирилла Пушкарева никто не упоминал, — отрезал прокурор. — Фотографии с собой?

Он внимательно рассматривал снимки и вдруг спросил, ткнув пальцем в один из них:

— Что это?

На фотографии была изображена золотая монета — поперечно-овальная, чуть выщербленная с правой стороны.

— Эта монета лежала в спальне убитого на тумбочке. В кожаном футляре, — объяснил капитан.