Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь

Вдруг генуэзцы быстро сняли абордажные крюки, которыми они цеплялись за «Плутона», поставили паруса и стали удаляться от галеры. Фрэнсис удивленно осмотрелся, желая узнать причину такого внезапного маневра, и только теперь заметил, что все генуэзские суда обратились в бегство. Преследовавшие их корабли венецианцев находились на небольшом расстоянии.

Быстро подняв паруса, «Плутон» поспешил присоединиться к своим галерам. Но оказалось, что это бегство было только уловкой со стороны генуэзцев, хотевших этим маневром ввести в заблуждение венецианцев.

Проплыв не более двух миль, генуэзцы круто повернули свои галеры и яростно напали на суда, которые двигались без всякого порядка.

Много венецианских судов удалось им захватить, прежде чем могли подоспеть на помощь остальные корабли. Пизани храбро сражался до тех пор, пока наконец убедился, что все их усилия тщетны; тогда он дал сигнал галерам прекратить сражение и отступать. Со своими шестью судами он смог пробиться сквозь ряды неприятеля.

Все остальные суда были захвачены генуэзцами. От семисот до восьмисот венецианцев погибли в этом сражении; две тысячи четыреста человек попали в плен, двенадцать командиров были убиты, а пятеро попали в плен. Со своей стороны и генуэзцы понесли чувствительные потери, сам Дориа пал, сраженный ударом копья, нанесенным ему командиром одной из галер.

«Плутон» долгое время храбро отбивался от натиска трех генуэзских галер и не раз пытался ускользнуть с места битвы, но генуэзцы крепко вцепились в него, так что Фрэнсис, видя совершенную бесполезность дальнейшего сопротивления, отдал приказ своей теперь уже совсем малочисленной команде сложить оружие и сдался.

– Злополучный сегодня день для венецианцев! – воскликнул Маттео, после того как обезоруженная неприятелем команда была отведена в нижнее отделение корабля.

– Я слышал из разговоров генуэзцев, будто только шесть наших галер спаслись, все же остальные взяты в плен. Остается только одно утешение для нас, что мы сдались последними.

– Постой, Маттео, надо мне прежде перевязать твои раны; у тебя в двух или трех местах из ран сочится кровь.

– А у тебя-то сколько ран! Позволь мне сначала взять на себя роль лекаря.

– Нет, нет, очередь капитана всегда последняя, делай то, что тебе приказывают. Теперь, господа, – обратился Фрэнсис к офицерам, – каждый из нас должен заняться оказанием помощи нашим раненым. В числе их есть такие, которые могут истечь кровью, если мы не поспешим.

По счастью, в трюме корабля, куда поместили пленных, стояло несколько бочек с водой, в которой они так нуждались для промывки ран и для утоления жажды несчастных, на которых генуэзцы не обращали ни малейшего внимания.

Только на следующее утро был отдан приказ, чтобы пленные вышли на палубу. Много раненых за ночь умерло, а некоторые были так слабы, что не могли подняться наверх. Генуэзцы переписали имена всех своих пленных и были немало удивлены, узнав о возрасте юного командира «Плутона».

– Я был сначала помощником капитана, – отвечал Фрэнсис на вопросы генуэзских офицеров. – Капитаном судна был Карл Боттини, убитый еще в самом начале сражения.

– Странно все-таки, что такого молодого человека могли назначить даже вторым командиром. Вы, вероятно, из очень знатного семейства, если вас определили на должность, на которую обыкновенно назначают людей гораздо старше вас?

– Я вовсе не знатного рода, – отвечал Фрэнсис, – мое имя Фрэнсис Хэммонд, и я родом из Англии.

– Уж не служите ли вы наемником? – строго спросил генуэзский капитан.

– О нет, я гражданин Венеции, и мое имя внесено в книги республики, это вам подтвердят и мои сотоварищи.

– Я очень рад, если это так, – сказал генуэзец, – потому что Пьетро Дориа, занявший теперь место командира после смерти своего брата, отдал строгий приказ, чтобы наемники, если таковые окажутся среди пленных, были немедленно казнены.

– Это бесчеловечное приказание, – смело отвечал Фрэнсис. – Наемник, взятый в плен в открытом бою, должен содержаться до выкупа или до обмена пленных наравне со всеми другими пленными.

Генуэзские офицеры сами считали такую зверскую расправу не только неблагоразумной, но прямо позорной мерой, и поэтому смелые слова не вызвали с их стороны никакого возражения, и они только своим строгим видом показали ему, что он не имеет права отзываться дерзко об их начальниках. После переписи пленных офицеров поместили в трюме, в передней части галеры, а команду в трюме у кормы. Некоторое время спустя по движению судна пленные догадались, что на нем были подняты паруса.

– Итак, нас везут в генуэзскую тюрьму, Фрэнсис, – сказал Маттео, вздыхая. – Раньше нам удалось благополучно избежать ее, а на этот раз нам уж не уйти от судьбы!