Лев Толстой: Бегство из рая

Разобраться в этом иерархическом хитросплетении полицейских донесений того времени современному человеку очень трудно. Но ясно одно. Ни о каком тайном следовании в Новочеркасск и уж тем более — пересечении границы по подложным паспортам — речи быть не могло.

Фигура ротмистра Михаила Николаевича Савицкого весьма любопытна. Во всей этой истории он оказался «крайним» из всех полицейских чинов, на которых была возложена не только обязанность наблюдения за Толстым и донесения об этом в Москву, но и ответственность за сохранение общественного спокойствия на станции Астапово.

Однако находясь в Ельце Орловской губернии, Савицкий первые три дня не контролировал ситуацию, чем вызвал недовольство московского начальства. Когда газеты уже наперебой печатали сообщения своих спецкоров из Астапова, ротмистр странно молчал, возможно, еще не догадываясь, что именно он-то и назначен «крайним». Астапово кишело журналистами столичных и провинциальных газет; их некуда было размещать, так что Озолин был вынужден просить у своего начальства выделить для их проживания отдельный вагон. А Савицкий всё еще находился в Ельце и 3 ноября телеграфировал генералу Львову то, о чем знала из газет вся Россия:

«После второго звонка п. № 12 дочь Толстого, ввиду заявления врача о крайне опасном его положении, обратилась с просьбой к начальнику станции дать помещение. Таковое начальником и предоставлено в своей квартире за неимением другого».

В тот же день генерал Львов шифрованной (!) телеграммой обязал его самолично ехать в Астапово с пятью жандармами и взять контроль ситуации на себя[27]. Телеграмма Львова была послана в 3 часа дня. Но Савицкий почему-то медлил и оставался в Ельце. В тот же день вечером ему пришло тревожное донесение астаповского унтер-офицера Филиппова: «Прибыли корреспонденты „Утро“, „Русское слово“, „Ведомости“, „Речь“, „Голос Москвы“, „Новое время“ и „Петербургское Телеграфное Агентство“. Завтра поездом 11 едет Астапово рязанский губернатор». Контролировать ситуацию ротмистр пытался из Ельца: «Астапово. Унтер-офицеру Филиппову. Никому из прибывших на вокзал не проживать. Приеду завтра вечером. Кроме квартиры начальника станции в станционных зданиях никому не оставаться. В квартире Озолина жить только четверым раньше прибывшим. Ротмистр Савицкий».

Но не размещать прибывших и еще прибывающих корреспондентов было невозможно. Находившийся в Саратове управляющий делами Рязанско-Уральской железной дороги Д.А.Матренинский, в чьем подчинении находилось Астапово, был вынужден телеграфировать Озолину: «Разрешаю допустить для временного на один-два дня пребывания корреспондентов петербургских, московских и других газет занятие одного резервного вагона второго класса с предупреждением, что вагон может экстренно понадобиться для начавшихся воинских перевозок».

Одновременно он телеграфировал начальнику дистанции Рязанско-Уральской железной дороги на станции Астапово Клясовскому, чтобы тот подготовил для временной гостиницы отдельный дом, протопил его, оборудовал кроватями с бельем. Но журналистов туда пока не запускал до особого распоряжения.

Получивший от Савицкого приказ не пущать унтер-офицер Филиппов запретил заселение дома и вагона, о чем двумя телеграммами, в ночь на 4 ноября и утром, отрапортовал ротмистру. Встревоженный Матренинский, понимая, что ситуация на подведомственной ему станции станет критической, 4 ноября обратился телеграммой к Савицкому: «Ввиду исключительных обстоятельств, покорно прошу не препятствовать нахождению на станции Астапово в общественных домах и вагонах прибывающих родных графа Льва Николаевича Толстого и посторонних лиц; в поселке поместиться затруднительно и даже невозможно. Просьба телеграфировать на место и мне». — «Для помещения в полосе отчуждения лиц, имеющих паспорта, препятствий не встречается, — отвечал ротмистр, — прочих будет решено сегодня вечером на месте».

В этот же день Савицкий получил от генерала телеграммой шифрованный нагоняй: «До сего времени ни разу не получил никаких сведений, как бы следовало делать ежедневно подробно почтою, в экстренных случаях по телеграфу, о том, что происходит Астапове. Ставите трудное положение перед штабом». Вечером Савицкий был в Астапове и стал одним из бесценных свидетелей тех интриг, которые происходили вокруг умиравшего Толстого.

Империя вздрогнула

В течение семи дней, с 31 октября по 7 ноября 1910 года, малоизвестная станция Астапово Рязанско-Уральской железной дороги стала «узловым» местом для всей огромной России и для всего мира.