Лев Толстой и переводы «Короля Лира»

Лев толстой и переводы «Короля Лира»

Ю. Д. Левин

Непримиримая вражда Толстого к автору «Короля Лира», которую русский писатель питал на протяжении всей своей творческой жизни, вылилась в итоге, как известно, в форму критического очерка «О Шекспире и о драме» (написан в 1903 г., опубликован в 1906 г.), где доказывалось, «что Шекспир не может быть признаваем не только великим, гениальным, но даже самым посредственным сочинителем».[1] Это утверждение Толстой доказывал тенденциозным разбором «Короля Лира», чему посвятил второй раздел очерка, где по необходимости он неоднократно цитировал трагедию — иногда в оригинале, но чаще в русском переводе. До сих пор считалось, что этот перевод принадлежит самому Толстому и сделан во всех случаях прозой независимо от того, какую форму имел оригинал. Однако, если внимательно вчитаться в приведенные в очерке цитаты, можно обнаружить, что некоторые из них имеют явную ямбическую структуру и только записаны без разбивки на строки.

Например, у Толстого встречается такое место:

«Потом Лир воображает, что он судит дочерей. „Ученый правовед, — говорит он, обращаясь к голому Эдгару, — садися здесь, а ты, премудрый муж, вот тут. Ну, вы, лисицы-самки“. На это Эдгар говорит: „Вон стоит он, вон глазами как сверкает. Госпожа, вам мало, что ли, глаз здесь на суде“» (т. 35, стр. 227).

Нетрудно заметить, что извлеченная из этого отрывка собственная речь укладывается в стихотворные строки:

Лир (Эдгару)

Ученый правовед, садися здесь,

А ты, премудрый муж, вот тут. Ну, вы,
Лисицы-самки.

Эдгар

        Вон стоит он, вон

Глазами как сверкает. Госпожа,
Вам мало что ли глаз здесь на суде.

Толстой сознательно переписывал стихи без разбивки на строки, как прозу. Он однажды заметил Н. Н. Страхову: «Когда человеку нет никакого дела до того, о чем он пишет, он пишет белыми стихами, и тогда ложь не так грубо заметна» (письмо от 23—24 февраля 1875 г.: т. 62, стр. 150).[2] Толстой же хотел выставить напоказ «ложь» Шекспира.

Обнаружив ямбическую структуру в некоторых цитатах очерка, мы предположили, что Толстой пользовался каким-то существовавшим к тому времени русским переводом «Короля Лира».[3] Последующее сопоставление текстов показало, что значительная часть цитат восходит к переводу С. А. Юрьева. Далее выяснилось, что в яснополянской библиотеке Толстого хранится издание этого перевода,[4] испещренное разнообразными пометками (подчеркивания и отчеркивания красным, синим и черным карандашами, чернилами, отметки ногтем, загнутые уголки), что свидетельствует о неоднократном перечитывании книги Толстым.[5]

Сергей Андреевич Юрьев (1821—1888) — московский литератор, музыкальный и театральный критик, переводчик Шекспира и испанских драматургов — был с 1871 г. хорошо знаком с Толстым, переписывался с ним и неоднократно бывал в Ясной Поляне. Считается даже, что он послужил прототипом студента, собеседника Каренина в одном из ранних вариантов «Анны Карениной»,[6] а затем — Песцова (первоначально Юркин), с которым Левин встречается на концерте и обсуждает симфоническую фантазию «Король Лир в степи» («Анна Каренина», ч. VII, гл. 5).[7] После смерти Юрьева Толстой посылал в сборник его памяти «Крейцерову сонату»,[8] а когда опубликование повести было запрещено цензурой, поместил там «Плоды просвещения».[9]

Однако, конечно, не эти личные причины побудили Толстого воспользоваться переводом Юрьева, а не другим, наиболее известным и популярным в XIX в. русским переводом «Короля Лира», принадлежавшим перу А. В. Дружинина (1824—1864), с которым, кстати сказать, в пору его работы над шекспировской трагедией Толстой был весьма близок.[10] Нам уже приходилось отмечать, что хотя внешне отношение к Шекспиру Толстого, с одной стороны, и Дружинина — переводчика и ревностного пропагандиста английского драматурга, — с другой, было прямо противоположным, сходство в их художественных вкусах и эстетических пристрастиях, сложившихся в одну эпоху, обусловило неожиданные на первый взгляд соответствия между толстовским очерком и дружининским переводом.