Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

К личности обер-прокурора мы еще вернемся в рассказе об отлучении Л. Н. Толстого.

Консул

«… будет в русской литературе день покаяния перед его памятью, день узнавания его великой мысли и дарования».

С. Н. Дурылин

До недавнего времени К. Н. Леонтьев имел репутацию полузабытого реакционного автора, к творчеству которого обращались только немногие специалисты-философы и консервативно настроенные политологи. Кроме того, это был один из самых непопулярных русских писателей, с которым по непопулярности может соперничать только К. П. Победоносцев. В последние годы ситуация стремительно меняется. Благодаря титаническим усилиям О. Л. Фетисенко Пушкинский Дом уже несколько лет осуществляет поистине грандиозный проект – издание собрания сочинений и писем К. Н. Леонтьева. Его мысли и короткие парадоксальные высказывания в контексте поиска национальной и культурной идентичности стали вдруг невероятно популярны; их цитируют политические деятели к месту и не очень. Скоро, возможно, эти цитаты будут появляться на уличных рекламных постерах, как уже появлялись высказывания П. А. Столыпина и О. Бисмарка. Исследователи ежегодно издают о Леонтьеве монографии и огромное количество статей.

Другими словами, свершилось пророчество, в исполнении которого истинные поклонники Леонтьева никогда не сомневались: «Торопиться не надо, время его придет. И вот, когда оно “придет”, Леонтьев в сфере мышления, наверное, будет поставлен впереди своего века и будет “заглавною головою” всего у нас XIX столетия, куда превосходя и Каткова, и прекраснейших наших славянофилов, – но “тлевших”, а не “горевших”, – и Чаадаева, и Герцена, и Влад. Соловьева»[337].

В чем ценность интеллектуального и духовного наследия К. Н. Леонтьева в контексте разговора о духовной биографии Л. Толстого? Леонтьев, как и Толстой, пережил жесточайший религиозный кризис, но совершенно в другой форме и с другими последствиями. И после религиозного переворота жизнь этого врача и дипломата стала грандиозным свидетельством, по-своему уникальным на фоне апостасийных процессов, имевших место в среде русской интеллигенции.

Именно поэтому я должен сказать об этой жизни несколько подробнее. Тогда станет яснее, почему именно Леонтьев является одним из самых значительных свидетелей обвинения в истории «преступления Л. Н. Толстого».

К. Н. Леонтьев родился 13 января 1831 года в селе Кудиново, Мещовского уезда, Калужской губернии и, следовательно, также был с Л. Толстым человеком одного поколения – будущий консул всего на три года младше писателя. В его воспоминаниях есть впечатляющий эпизод о подготовке к первой в жизни исповеди: подойдя к отцу, по совету тетки, чтобы попросить у него прощение, мальчик услышал: «Ну, брат, берегись теперь… Поп-то, в наказание за грехи, верхом кругом комнаты на людях ездит!» К. Н. Леонтьев так комментирует этот эпизод: «Кроме добродушного русского кощунства, он, бедный, не нашел ничего сказать ребенку, приступавшему впервые к священному таинству»[338]. Правда, кроме кощунств отца, была еще религиозность матери, Леонтьев постоянно подчеркивал, что именно ей обязан многими важными качествами своей души, в первую очередь – вере в Бога и эстетическому взгляду на вещи.

Окончив Калужскую гимназию, Леонтьев оказывается на медицинском факультете Московского университета. Это был жестокий опыт погружения в самую глубокую пучину позитивизма, да еще с оттенком цинизма, потому что, по всей видимости, именно медики лидировали в середине XIX века в борьбе с религиозными предрассудками прошлого.

Безусловно, медицинские занятия и знания наложили глубокий отпечаток на всю его жизнь и склад мысли. В молодости он мучается тем же самым вопросом, который был так важен и для Ф. М. Достоевского, и для всего их поколения: «Многие, конечно, не допускают и мысли, чтобы человек образованный нашего времени мог так живо и так искренно верить, как верит простолюдин по невежеству» – и сам дает ответ на этот вопрос: «Образованный человек, раз только он перешел за некоторую ему понятную, но со стороны недоступную черту чувства и мысли, может веровать гораздо глубже и живее простого человека»[339]. Обратим внимание: снова та же постановка вопроса, которую мы уже встречали и у Достоевского, и у Толстого: можно ли верить современному образованному европейцу и как верить? Далее Леонтьев добавляет: «Что за ничтожная была бы вещь эта “религия”, если бы она решительно не могла устоять против образованности и развитости ума!»[340]

В воспоминаниях К. Н. Леонтьев неоднократно подчеркивает значение в своей жизни занятий медициной. Он указывает, что «изучение физиологии и анатомии сами по себе уже располагают мыслящего молодого человека любить здоровье, силу, красоту»[341]. «Анатомические» воспоминания преследовали его постоянно. Вот, например, один из очень ярких рассказов о своем университетском профессоре Млодзеевском.