Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Обращает внимание то обстоятельство, что речь в письмах идет не о тайном от семьи, а об официальном, открытом заявлении своей воли – именно таково всегда было намерение и самого Л. Н. Толстого, и, как следует из текста письма, А. Л. Толстой. Однако это совершенно не входило в планы Владимира Григорьевича – по той простой причине, что открытое заявление Л. Н. Толстого могло быть изменено в пользу семьи кем-либо из ее членов.

Эти письма неоспоримо свидетельствуют о том, что В. Г. Черткову была прекрасно известна вся «кухня» подготовки завещания, более того, вся подготовительная работа совершалась под его руководством и все детали с ним согласовывались. Возникает вопрос, почему в 1922 г. В. Г. Чертков не постеснялся опубликовывать столь фантастический вариант истории завещания, прекрасно зная, что здравствующая А. Л. Толстая будет читать эти строки с большим недоумением.

Таким образом, в конце 1909 г. А. Л. Толстая, которой, заметим, в это время было только 25 лет, была готова совершить, как она полагала, подвиг по спасению сочинений своего отца: литературное наследие Л. Н. Толстого должно стать всеобщим достоянием.

Однако скоро стало ясно, что отношения между Александрой и Чертковым не столь прочны. На основании выводов, сделанных сотрудницей ГМТ Ю. Д. Ядовкер, можно констатировать, что уже к середине 1912 г. нужно отнести начало осложнений между А. Л. Толстой и В. Г. Чертковым. Эти отношения, если судить по письму сотрудника Черткова К. С. Шохор-Троцкого А. Л. Толстой, в июле 1913 г. уже вступили в очень острую фазу[445]. Приблизительно в конце 1913 г. А. Л. Толстая пишет Черткову гневное письмо, в котором откровенно обвиняет своего бывшего союзника в предательстве интересов писателя. К сожалению, письмо полностью не сохранилось, но отдельные его отрывки можно прочитать.

«Да, ты прав, то отношение, которое было у меня после смерти отца, когда я в вагоне сказала тебе о том, что после отца я считаю тебя самым близким человеком, исчезло. Не знаю, почему и как это сделалось, это сделалось так постепенно, что я перехода этого не могла уловить. Скажу только, что отчасти причиною этому было то, что на меня тяжестью давила твоя настойчивость в делах, когда я только потому, что считала, что отец тебе поручил все, уступала в вещах, которые были против меня, а ты этого не замечал и делал по-своему. Может быть, я виновата в том, что я уступала, но, с одной стороны, убеждение в том, что ты главный распорядитель воли отца, а с другой – твой деспотичный характер побуждали меня к этому. И в душе каждый раз оставался осадок, что ты этого не чувствуешь и не понимаешь».

ОР ГМТ. Ф. 60. № 14 761. Машинописная копия. Нумерация листов отсутствует.

В начале 1914 г. Чертков и А. Л. Толстая снова перешли на «вы» по ее требованию – младшая дочь Л. Н. Толстого, очевидно, перестает доверять лучшему другу своего отца[446]. 20 января 1914 г. она пишет большое письмо В. Черткову, объясняя ему, что ее понимание того, кому именно и как Толстой поручил исполнение своей воли, совершенно расходится с пониманием Черткова: «…мы, исполнители воли Толстого, совершенно разошлись во взглядах на это дело». Далее в письме А. Л. Толстая подчеркивает, что считает деньги великим злом, так всегда смотрел на это и ее отец, поэтому «не следует думать о том, чтобы выколачивать из самых сокровенных мыслей Льва Николаевича, из его “святого святых” побольше денег, помещая эти сокровенные святые мысли в сомнительных журналах или газетах, торгуясь с издателями их, кто даст больше»[447]. В цитируемом письме, видимо в первый раз, А. Л. Толстая высказывает предположение, что, вопреки своим ожиданиям, была в истории завещания не активным, а вторичным, подставным лицом. И именно после этого письма В. Г. Чертков начинает настаивать на том, что право распределения прибыли принадлежит исключительно ему, а А. Л. Толстая в истории с завещанием должна играть совершенно подчиненную роль. Здесь следует иметь в виду то обстоятельство, что именно в это время Чертков лишился материальной поддержки своей матери.