Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Последняя четверть XIX в. – период ожесточенных споров о будущем России и о ее политическом устройстве. Эта полемика стала особенно актуальной после небывалого в русской истории события – убийства в марте 1881 г. императора Александра II представителями партии «Народная воля». Убийство стало своеобразным прологом: Россия вступала в последнюю и очень противоречивую эпоху – значительных экономических достижений, постоянно продолжающегося территориального роста и настоящего демографического бума (в начале XX в. темпы роста населения в Российской империи были самыми высокими в мире), блестящего культурного расцвета и, одновременно, в годы, на которые приходится крайне неудачная по своим результатам русско-японская война, революционные волнения и усилившийся раскол в обществе, так ярко проявившийся в думский период.

Широкое распространение взглядов Л. Н. Толстого становится все более значимым фактором русской жизни этого периода. Характерно в этом отношении сделанное в 1885 г. признание Н. Я. Данилевского, что политика недопущения до печати сочинений Л. Н. Толстого заранее обречена на неудачу, ибо таким способом трудно добиться чего-либо, «потому что всякий, желающий с ними ознакомиться, имеет полную на то возможность; а главное, кому же неизвестны те возражения, которые делаются против христианских догматов со стороны полного неверия? Верующий христианин, не поколебленный столькими нападками на христианство, которые, так сказать, носятся в воздухе, бьют в уши и в глаза, конечно, не поколеблется и доводами графа Толстого, в которых ведь нет же ничего нового, особенного, и который ведь и не имел, собственно, специально в виду этого колебания»[462]. Мысли Л. Толстого действительно витали в воздухе и находили поддержку у значительной части общества.

Яркой иллюстрацией этой тенденции является бурная дискуссия, которая развернулась в 1880–1890 годы вокруг живописи известного художника Н. Н. Ге. Духовная близость Н. Н. Ге и Л. Н. Толстого была столь очевидной, что в определенном смысле картины художника можно считать своеобразным циклом иллюстраций к философским трактатам писателя. Н. Н. Ге ощущал себя проповедником того христианства, адептом которого заявлял себя и Л. Толстой, христианства истинного, чистого от примесей церковных интерпретаторов, христианства, в котором ключевое значение приобретает принцип непротивления злу насилием.

Эту близость в одном из своих писем художнику Л. Н. Толстой обосновал тем фактом, что Н. Н. Ге, как никто другой, тонко улавливает основную духовную тенденцию русского общества: переживание не телесного Воскресения Христа, в которое поверить невозможно, а «период распинания», период умаления и опрощения, т. е. выдвижения на первый план сугубо человеческих аспектов личности Христа, после которого должно произойти Его Воскресение «в своем учении»[463].

В феврале 1884 г., т. е. вскоре после возобновления знакомства с Л. Н. Толстым, появляются эскизы двух самых известных полотен т. н. «страстного цикла» Н. Н. Ге – «Голгофы» и «Распятия»[464]. Страстной цикл Н. Н. Ге призван был, с точки зрения Н. Н. Толстого, служить главной цели: разрушить «домашнее», «карманное», «обезвреженное» христианство, к которому привыкли современники, и развернуть его «во всем своем громадном, ужасающем для них, разрушающем все их устройство значении»[465].

Сам Н. Н. Ге воспринимал свое творчество как попытку создать серию «нецензурных картин», которые будут дороги «всему обновляющемуся русскому живому человечеству»[466], заставят современников «рыдать, а не умиляться»[467]. И в эскизах к неосуществленному замыслу картины «Христос в Гефсиманском саду (Моление о чаше)» (1887), и в полотнах «“Что есть истина?” Христос и Пилат» (1890), «Совесть. Иуда» (1891), «Суд синедриона. “Повинен смерти!”» (1892) и в особенности «Распятие» (1892 и 1894) и «Голгофа» (1893) Н. Н. Ге постарался довести до зрителя психологически заостренное переживание одиночества и оставленности человека перед «огромным, неумолимым и немым зверем», «темной, наглой и бессмысленно-вечной силой» (Ф. М. Достоевский), которая символизирует природу, мучительное страдание и смерть.