Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

«Я думаю, что только один Вл<адимир> Гр<игорьевич> может и имеет право написать, предостерегая окружающих Льва Николаевича, о том, что весьма возможно и вероятно, затевает синод. Достаточно будет пробраться к Льву Ник<олаевичу> в комнату какому-либо попу, монаху или миссионеру, – и они провозгласят, что он примирился с церковью. Ведь это ужасно! А от них можно и должно ожидать всяких подлостей. По-моему, друзьям Льв<а>Ник<олаевича> необходимо устроить общественную охрану квартиры его, как это было устроено русскими в Париже при опасной болезни Лаврова, где день и ночь дежурили преданные люди и так-таки и не допустили русского консула, который не раз пытался войти в квартиру Лаврова».

РГАЛИ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 3106. Письма В. Д. Бонч-Бруевича А. К. Чертковой. Л. 14–15.

Нужно иметь в виду, что для С. А. Толстой был очень болезненным не только вопрос об отлучении Л. Н. Толстого, но и о последствиях этого шага Синода, в том числе и о невозможности отпевания писателя. В письме В. Г. Черткову Н. Л. Оболенский, муж дочери Толстого М. Л. Толстой, пишет, что еще в 1895 г., когда впервые серьезно встал вопрос о завещании Толстого, Софья Андреевна в беседе с близкими членами семьи высказалась в том смысле, что хотела бы «после смерти Л<ьва> Н<иколаевича> подавать прошение Государю, чтобы похоронить его по церковному обряду, и когда мы возмутились и сказали – Таня, кажется, или кто-то, – что ведь у папа́ в дневнике есть распоряжение об этом, то С<офья> А<ндреевна> сказала: “Ну, кто там будет копаться искать”»[582]. Это значит, что о такой проблеме Софья Андреевна думала всегда; кроме того, это значит, что она несколько лукавила, когда в своем известном письме «митрополитам» возмущалась секретным распоряжением митрополита Иоанникия 1900 г., предполагая (задолго до отлучения писателя!), что с отпеванием мужа из-за его радикальных антицерковных взглядов могут возникнуть большие затруднения.

Наконец, еще один архиерей, который проявил по отношению к Л. Толстому личное участие – это тульский архиепископ Парфений (Левицкий). Речь, правда, идет об одной-единственной встрече, которая состоялась в Ясной Поляне в феврале 1909 г. Интересно, что инициатором встречи был писатель. Во время встречи, как передавал потом сам владыка Парфений, Л. Толстой имел вид «очень доброго, приветливого и почтенного старца <…> Граф чрезвычайно деликатен в разговоре, и как только видит свое разногласие, не настаивает на нем и сейчас переходит на другую тему». Примечательно также, что беседа началась с вопроса Толстого, за что его так ненавидит отец Иоанн Кронштадтский[583].

Еще одна важна деталь этой встречи – ясно обнаруженный владыкой Парфением страх графини С. А. Толстой, что ее муж умрет без покаяния и христианского погребения.

И еще один очень примечательный момент. Владыка Парфений составил рапорт по итогам посещения опального писателя и представил его в Синод. Однако в Синоде этот документ оглашен не был: «В Синоде не читали, как потом говорил ему (владыке Парфению. – Г.О.)Извольский, чтобы не было огласки, да и суд опасный, как бы некоторые из строгих архиереев (например, преосвященный Никон), не осудили Преосвященного, что он входит в общение с еретиками»[584]. Но митрополит Антоний (Вадковский), который ознакомился с рапортом, был очень обрадован как фактом посещения Л. Толстого, так и мирным характером беседы с ним.

Затем рапорт был прочитан и самому императору, причем с комментарием, по какой причине документ не был оглашен в Синоде. Император на это заметил: «А как же Спаситель ходил к мытарям и грешникам, к Закхею?»[585]

В ходе беседы с владыкой Парфением Л. Н. Толстой изложил свои уже знакомые нам взгляды на Церковь, однако без свойственной ему агрессивности. Самое интересное в этой встрече – приватная беседа с архиереем, протокол которой существовал, но был утерян при публикации яснополянских записок Д. Маковицкого. Известно только, что владыка Парфений и Л. Н. Толстой дали друг другу слово не разглашать содержания их беседы.