Лев Толстой. Свободный Человек

И затем: «Смерть детей с объективной точки зрения: природа пробует давать лучших и, видя, что мир еще не готов для них, берет их назад. Но пробовать она должна, чтобы идти вперед. Это запрос. Как ласточки, прилетающие слишком рано, замерзают. Но им всё-таки надо прилетать. Так Ванечка. Но это объективное дурацкое рассуждение. Разумное же рассуждение то, что он сделал дело Божие: установление царства Божия через увеличение любви — больше, чем многие, прожившие полвека и больше».

Дальше в его дневнике появляется запись: «Да, жить надо всегда так, как будто рядом в комнате умирает любимый ребенок. Он и умирает всегда. Всегда умираю и я».

На третий день после смерти сына он сказал: «В первый раз в жизни я чувствую безвыходность…»

Софья Андреевна утверждала, что именно после смерти Ванечки Лев Николаевич стал стариком.

Тем не менее спустя два с половиной года этот старик предпринимает новую попытку уйти из дома. И на сей раз это не бездумное бегство куда-то «в Америку». Всё очень серьезно. В июле 1897 года в Ясной Поляне Толстой пишет письмо, которое намерен оставить жене перед тем, как покинуть дом:

«Дорогая Соня,

Уж давно меня мучает несоответствие моей жизни с моими верованиями. Заставить вас изменить вашу жизнь, ваши привычки, к которым я же приучил вас, я не мог, уйти от вас до сих пор я тоже не мог, думая, что я лишу детей, пока они были малы, хоть того малого влияния, которое я мог бы иметь на них, и огорчу вас, продолжать жить так, как я жил эти 16 лет, то борясь и раздражая вас, то сам подпадая под те соблазны, к которым я привык и которыми я окружен, я тоже не могу больше, и я решил теперь сделать то, что я давно хотел сделать, — уйти, во-первых, потому что мне, с моими увеличивающимися годами, всё тяжелее и тяжелее становится эта жизнь и всё больше и больше хочется уединения, и, во 2-х, потому что дети выросли, влияние мое уж в доме не нужно, и у всех вас есть более живые для вас интересы, которые сделают вам мало заметным мое отсутствие…»

Это начало довольно пространного письма. Из него можно сделать весьма интересные выводы. Оказывается, одной из главных причин, почему Толстой не ушел из дома, были дети. Он чувствовал свою ответственность за них, пока они «были малы». После смерти Ванечки ситуация изменилась. Самому младшему из сыновей, Михаилу, в 1897 году исполнилось 18 лет. Старшие Сергей, Илья и Лев к тому времени уже обзавелись своими семьями, а четвертый сын, Андрей, вопреки взглядам отца, осуждавшего службу в армии, избрал военную карьеру и служил вольноопределяющимся на Кавказе.

Сложнее было с дочерями. Старшей, Татьяне, исполнилось уже 33 года, а она так и не вышла замуж. Главными причинами было увлечение идеями отца и служение ему в качестве помощницы. «Да, это такой соперник моим Любовям, которого никто не победил», — пишет она об отце в своем дневнике. Однако женская природа брала свое. Татьяне очень хотелось иметь мужа и детей. В 1899 году она всё-таки вышла за пожилого помещика Михаила Сергеевича Сухотина. Они были давно знакомы и испытывали друг к другу нежные чувства, но Сухотин был женат и имел шестерых детей. В 1897 году его жена умерла. Брак Татьяны с Сухотиным был предрешен.

В июне 1897 года состоялось замужество и самой преданной Толстому дочери, его верной помощницы и секретаря — Марии. Она была убежденной «толстовкой», но при этом страстной и увлекающейся девушкой. Не очень красивая, Мария обладала каким-то невероятным обаянием, влюбляя в себя многих мужчин, которые появлялись в доме Толстых, и даже заводя с ними невинные «романы». В итоге она вышла замуж за своего двоюродного племянника Николая Леонидовича Оболенского, внука своей тетки Марии Николаевны. Он был младше Марии Львовны и беден — как говорили тогда, «гол как сокол». Мальчиком он жил в доме Толстых, потому что его матери Елизавете Валериановне не на что было содержать всех своих детей. И Толстой, и Софья Андреевна были против этого брака. Но Маше очень хотелось замуж.