Лев Толстой. Свободный Человек

«— Я не могу признать, — заявлял он (Толстой. — П. Б.), — чтобы высказанное вами было вашими убеждениями. Я стою с кинжалом и саблею в дверях и говорю: “Пока я жив, никто сюда не войдет!” Вот это убеждение. А вы друг от друга стараетесь скрыть сущность ваших мыслей и называете это убеждением.

— Зачем же вы к нам ходите? — задыхаясь и голосом, переходящим в тонкий фальцет (при горячих спорах это постоянно бывало), говорил Тургенев. — Здесь не ваше знамя! Ступайте к княжне…

— Зачем мне спрашивать у вас, куда мне ходить!»

«Голубчик, голубчик, — говорил захлебываясь и со слезами смеха на глазах Григорович (Фету. — П. Б.) — Вы себе представить не можете, какие тут были сцены. Ах, боже мой! Тургенев пищит, пищит, зажмет рукою горло и с глазами умирающей газели прошепчет:

— Не могу больше! у меня бронхит! — и громадными шагами начинает ходить вдоль трех комнат.

— Бронхит, — ворчит Толстой вослед, — бронхит — воображаемая болезнь. Бронхит это металл!

Конечно, у хозяина — Некрасова — душа замирает: он боится упустить и Тургенева, и Толстого, в котором чует капитальную опору “Современника”, и приходится лавировать… В предупреждение катастрофы подхожу к дивану и говорю:

— Голубчик, Толстой, не волнуйтесь! Вы не знаете, как он вас ценит и любит!

— Я не позволю, — говорит с раздувающимися ноздрями Толстой, — ничего делать мне назло! Это вот он нарочно теперь ходит взад и вперед мимо меня и виляет своими демократическими ляжками!»

В дальнейшем отношения между Толстым и Тургеневым испортились настолько, что дело едва не кончилось дуэлью.

Хроника этой несостоявшейся дуэли такова…

Двадцать пятого мая 1861 года Толстой приехал к Тургеневу в Спасское. Тургенев вслух читал в рукописи свой новый роман «Отцы и дети». Во время чтения Толстой демонстративно заснул.

На следующий день они отправились к Фету в имение Степановка. За утренним кофе Тургенев рассказал о своей внебрачной дочери Полине, живущей во Франции, в доме Виардо. О том, что потом случилось, пишет в воспоминаниях Фет: