Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Это заявление Троцкого отличалось от предыдущих. О «физическом насилии» в полном смысле этого слова говорить не приходилось: семью Троцкого отправляли на виллу, с которой заблаговременно и детально познакомились Лев Седов и Наталья. Семья дала согласие туда переехать. Погибнуть Троцкий опасался теперь уже не от русских белогвардейцев и турецких фашистов, а от рук «врагов Октябрьской революции», что, безусловно, означало стремительный прогресс в развитии Троцкого, поскольку к врагам революции он в этот период относил Сталина. Наконец, Троцкий, похоже, начинал понимать и то, что не абстрактная партия и не коллективный ЦК несут ответственность за сложности и мучения, которым его подвергают, а конкретные люди: от Сталина до Минского. Похоже, что в эти дни Троцкий впервые перестал смотреть на человечество как на безликую массу, разделенную на партийцев и внепартийных обывателей-врагов. Он понял, что в этой новой эмиграции ему придется иметь дело с конкретными людьми, совершающими в отношении его и его семьи зло, несмотря на то что они принадлежали к одной, коммунистической партии, или добро — вопреки тому, что они к этой партии не принадлежали.

Либеральная пресса стала писать уже и о том, что Троцкий собирается организовывать в СССР очередную революцию, а для этого будет создавать 4-й Интернационал. Проигнорировав публикации о засылке с целью организации революции за пределами СССР, Троцкий посчитал целесообразным выступить с опровержением версии о планируемой им революции в СССР и новом Интернационале. 22 марта он подготовил текст письма в редакции стамбульских газет, в котором, в частности, говорилось: «Оба эти утверждения прямо противоположны тому, что я сказал. Взгляды мои на эти два вопроса выражены в многочисленных речах, статьях и книгах»[984]. Тем не менее вряд ли можно предположить, что турецкие журналисты, не сильно разбиравшиеся в тонкостях внутрипартийной борьбы между левой оппозицией и сталинским большинством, сами выдумали версию о создании 4-го Интернационала. Неискушенными журналистами Троцкий был услышан именно так: спасти СССР может только очередная революция, для этого требуется создание нового Интернационала. Поразмыслив, Троцкий решил опровержение в газеты не посылать. Имея в виду, что солидарность с Троцким начинало выражать все большее и большее количество иностранных коммунистов, признававших правильность политических установок левой оппозиции или, по крайней мере, близость Троцкого к их собственным взглядам, автор концепции перманентной революции не пожелал связывать себе руки категорическим заявлением. Он пока не планировал объявлять о возможном создании 4-го Интернационала, но уже не исключал, что в перспективе организовывать его придется.

С первых недель пребывания в Турции, особенно после переезда на Принкипо, Троцкий стал получать корреспонденцию со всего мира. Голландец по происхождению и француз по месту жительства Ян ван Хейженоорт, в течение двух лет исполнявший обязанности секретаря Троцкого на Принкипо, рассказывал в воспоминаниях, что каждое утро, кроме пятниц (в то время в Турции это был праздничный день), почтальон привозил большое количество почты: «Письма, газеты, книги, пакеты с документами поступали со всего мира. Мы открывали все пакеты, прежде чем передать их Троцкому, но письма не вскрывали, так как в это время техника убийства, как мы полагали, не включала возможности запечатать смертоносное оружие в небольшой конверт. Каждый день приходили письма от эксцентричных, не вполне нормальных людей: некоторые цитировали Библию, другие рекомендовали Троцкому, как сохранить свое здоровье или спасти свою душу. И всегда были среди них собиратели автографов»[985].