Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Тем не менее почтовая связь до осени 1928 г. была весьма оживленной. Троцкий подсчитал, что за апрель — октябрь он отправил около 800 политических писем и около 650 телеграмм. За это же время им было получено свыше 1000 писем и около 700 телеграмм, причем большей частью это были коллективные послания ссыльных. Кроме того, из Москвы было получено с нарочными 8 или 9 комплектов конспиративных материалов и примерно столько же отправлено в обратном направлении. «Секретная московская почта держала меня в курсе всех дел и позволяла с небольшим запозданием откликаться на важнейшие события»[930], — вспоминал Троцкий, добавляя, что дошедшая до него корреспонденция составляла не более половины посылаемого[931]. Остальное пропадало по дороге. Но с октября 1928 г. письма практически не доставлялись.

В конце декабря 1928 г. Троцкому каким-то образом удалось получить анонимное письмо, посланное 8 ноября. В верхней части первого листа документа рукой Троцкого было написано: «Видимо, Солнцев»[932]. Елизар Солнцев был к тому времени уже ссыльным оппозиционером. В 1927–1928 гг. он был в командировке в Европе и США и в направленном Троцкому документе сделал попытку рассказать о состоянии дел в зарубежном коммунистическом движении. Явно преувеличивая влияние Троцкого, автор описывал распад Коминтерна и усиление раскола в коммунистических организациях Германии, Бельгии и США. «Отсутствие идейной жизни в К[оммунистическом] И[нтернационале] заменяется все угасающим и падающим авторитетом Москвы», — писал автор послания Троцкому.

Из документа у Троцкого сложилось некоторое представление о тех непрерывных дрязгах, склоках, мелочных обидах и противоречиях, которые раздирали оппозиционные коммунистические группки, приводя к образованию новых, еще более мелких и мельчайших групп. Автор письма весьма злобно описывал положение в компартиях США, Франции, Германии, выход из них многих активных членов, уход этих партий «в обывательщину», отход от компартий попутчиков и сочувствовавших им лиц. «Зато создалась почти во всех странах многочисленная категория людей, которые вполне созрели для политической работы, но которые остаются на пороге [за порогом] партии из отвращения и брезгливости к методам и формам партийной работы и борьбы. Зато эти круги чутко прислушиваются к нам [оппозиционерам] и, хотя весьма робко, начинают выражать нам свое сочувствие». Он полагал, идет процесс формирования «левого крыла» в Коминтерне, которое, как он надеялся, встанет на позиции «большевиков-ленинцев». Однако, признавалось в письме, этот процесс будет длительным и болезненным, будет сопровождаться спорами и даже расколами. Надежда, что в ближайшее время сможет вырасти левое коммунистическое крыло, была, по мнению автора, преждевременной. Тем более преждевременным автор считал созыв в декабре 1928 г. интернациональной конференции «левых» коммунистов, сторонников Троцкого. (Идея созыва такой конференции где-нибудь в Европе обсуждалась, но проект этот по многим практическим соображениям был нереален и нереализуем.)

Совершенно не представляя себе своего ближайшего будущего, Троцкий, видимо, не обратил особого внимания на это письмо, хотя оно оказалось достаточно информативным, ибо предвещало те трудности, муки, тупики, зигзаги и повороты, которые пришлось преодолевать и переживать Троцкому в ближайшие годы, когда он сам стал во главе микроскопического, но весьма активного и агрессивного международного движения своих сторонников.

За исключением случайно прорвавшихся через почтовую блокаду писем, доставляли Троцкому лишь те письма и телеграммы, которые могли внушить ему чувства разочарования и депрессии, убедить его в том, что он политически изолирован. Письма и телеграммы родных все же иногда прорывались. Не догадываясь о предстоящей высылке Троцкого за границу, сын Сергей телеграфировал в Алма-Ату 15 января 1929 г.: «Как относитесь [к] моему приезду [?] Телеграфируйте срок»[933]. Копия ответной телеграммы Троцких не сохранилась. Иногда прорывались отдельные письма и телеграммы других родственников, краткие приветствия ссыльных. В числе получаемых писем были и ответы представителей местных властей в связи с жалобами Троцкого на усиливавшиеся ограничения, вводимые против него и его семьи.