Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Часть постановлений совещания была опубликована затем в «Бюллетене оппозиции»[324]. Другая — не подлежала публикации[325]. Тексты постановлений, судя по стилю, были написаны Троцким. В опубликованном заявлении Троцкий, в частности, возражал революционерам, которые считали беспринципным его обращение к «буржуазным» и социал-демократическим правительствам с просьбой предоставить ему въездные визы. «Примерно с таким же правом можно поставить коммунисту в укор, что он ездит на капиталистических пароходах», — парировал Троцкий. Секретная часть, видимо по недосмотру, частично повторяла открытую, опубликованную. В общем, ничего тайного в ней не было. Главным пунктом, оставшимся неопубликованным, было оптимистическое заверение сторонников Троцкого в сплоченности и решительности: «Левая оппозиция извлекла из данной обстановки максимум того, что можно было извлечь. Большевики-ленинцы, застигнутые датской визой врасплох, обнаружили инициативу и способность к быстрой мобилизации. Свидание и беседы свыше двадцати товарищей из семи стран создали тесную спайку. Речи по радио помогут национальным секциям бороться против клеветы сталинской бюрократии. Той же цели послужат и говорящие фильмы. Большевики-ленинцы разъезжаются после случайного и короткого слета с новым запасом сил и несокрушимой уверенностью в правоте своего дела».

Выглядело все это достаточно наивно и нелепо. Тем не менее немноголюдная и поспешная встреча соратников Троцкого в специальном заявлении ТАСС от 27 ноября превратилась в «международную троцкистскую конференцию», ради которой, как утверждало советское агентство, Троцкий прибыл в Копенгаген. Можно только догадываться о том, сколько сотрудников НКВД было задействовано в связи с этой «быстрой мобилизацией» троцкистов.

Тем не менее с точки зрения деловой и политической поездку в Копенгаген Троцкий считал успешной. За время пребывания в городе он выступил с 20-минутной речью по радио на английском языке (выступление передавалось даже в США); часть его лекции была заснята на кинопленку и теперь демонстрировалась в нескольких кинотеатрах датской столицы. Одна из американских кинокомпаний записала небольшое заявление Троцкого о мировом экономическом кризисе в трех вариантах — на немецком, французском и английском языках, а также сняла заказанный самими троцкистами 10-минутный фильм с заявлением Троцкого «о задачах большевиков-ленинцев». Все это делалось, правда, не из политических симпатий, а на основе обычного «хозрасчета», то есть за плату. Но в результате «интернациональная левая оппозиция получила в свои руки важные орудия пропаганды и, в частности, опровержения сталинских клевет»[326].

В Дании Троцкий дал ряд интервью корреспондентам газет Дании, Франции, Великобритании, США и некоторых других стран[327]. Сводный текст из вопросов журналистов и ответов Троцкого был затем опубликован в «Бюллетене оппозиции»[328]. Главными гемами вопросов и ответов была лекция в Копенгагене; отказ правительства Дании продлить визу и причины такого решения; непрекращающиеся усилия советского правительства по «вытеснению» Троцкого «из Европы». Троцкий, как он деликатно выразился, не увозил из Дании «новых представлений о природе буржуазной демократии», но возвращался в Турцию «с самыми лучшими воспоминаниями о любезности и гостеприимстве датского народа».

На обратном пути Троцкие столкнулись с некоторыми неприятностями, носившими бытовой характер, но имевшими политическую окраску. Сначала ему и его спутникам было запрещено сойти на берег в порту Антверпена, причем у Троцкого произошло весьма бурное объяснение с полицейским офицером, проверявшим документы. Связано оно было с тем, что офицеру, ожидавшему увидеть паспорт с именем Льва Троцкого, был вручен документ, выписанный на Льва Седова (так как именно на эту фамилию был в свое время оформлен заграничный паспорт). Троцкий отказался давать разъяснения, был предупрежден о возможном аресте. Арестовывать Троцкого, правда, не стали. А сам Троцкий опубликовал затем открытое письмо бельгийскому министру юстиции социалисту Эмилю Вандервельде, полное возмущения и разоблачений «лживой буржуазной демократии»[329].